Загадочные русские — зеркальное отражение европейцев
Октябрь 19th, 2017
Мы, европейцы, каждый раз приезжаем сюда, довольные, что мы – европейцы, и в этом привилегированном состоянии потом охотно и со страстью ищем, каково на самом деле русское своеобразие. То есть, стараемся понять, неважно что – хорошее или плохое делает эту необъятную страну отличной от наших. Но в конце мы, северные или южные европейцы, находим здесь что-то своё и запутываемся.
Так шведы распознают стоицизм саун, своё молчание, суровость чувств, а мы, латиняне, будем радоваться театральности, игре слов, лёгкости, с которой русские могут растрогаться. Но, в конце концов, нужно честно сказать, что настоящая природа русских остаётся загадкой. Даже потому, что если искать в этой исчерпывающей мозаике кусочков Европы, каковыми являются русские, какой-то порядок или предсказуемость, то их найти не удаётся.
И даже история не так уж важна. Потому что насколько бы ни были различны причины, многие из существующих дефектов можно, конечно, поставить в вину коммунистическому деспотизму, однако и при капитализме конечные результаты нельзя назвать в целом лучшими. Действительно, когда я за столом разговариваю с ответственным лицом одной транснациональной компании, который набирает на свои курсы обучения и молодых русских, он подтверждает мою мысль. Как и у нас в Европе, здесь университеты уже тоже не те, что были раньше. Во время коммунистов учёба была более серьёзной, таланты – лучшими, хоть и доведёнными до нищеты бестолочами, имеющими покровительство партийных родственников. Но в целом, именно как у нас, в Италии, можно сказать, что раньше университеты были более серьёзными. Конечно, каждая страна имеет своё прошлое. Но остаётся фактом, что студент в шестидесятые годы в России или Италии учился лучше, концентрировался и к завершению учёбы знал больше, чем сегодняшняя молодёжь. И рекрутёр рассказывает мне именно о русской молодёжи, одетой по моде, детях богатых родителей, но без таланта, чья главная цель – соответствовать манерами и одеждой рекламным страницам журналов. В общем, даже здесь очевидно ослабление умения сконцентрироваться и уменьшение молодых талантов.
Тем не менее, здесь не было никчёмных левых, диктующих законы системы образования в стране. Плохо распределяемые деньги сделали своё дело для катастрофы. И даже ситуация почти ничем не отличается, если посмотреть на экономику. В эти дни в программе «Итоги» интервью какого-то Суркова, личности, как мне говорят, довольно влиятельной, который имеет очень ясное понятие о серьёзности экономической ситуации. Со здравым смыслом он объясняет, что российской экономике в перспективе не будет достаточно газа и что нужно менять структуру производства. Именно об этом твердит каждый по телевидению президент Медведев. Но, в конце концов, мало, что делается. Как и в Италии уже почти 14 лет говорят о необходимости перемен, повышения производительность и реформ государства. Но итальянский ВВП остаётся сегодня на уровне десяти лет назад, не говоря уже о данных на душу населения.
Хочется сказать, что хоть какое-то различие имеется во внешней политике. Конечно, имеется, и из грузинской истории можно сделать вывод, что у русских появились причины уверенности в себе и гордости. Тем не менее, в той войне различные аналитики увидели немало недостатков у российской армии. Также больше не ясно, чьим является русский Кавказ. Кто бы ни командовал в Ингушетии, риск терактов существует, в Чечне обстановка нормализовалась, но фактически ценой передачи власти не внушающему доверия Кадырову. В общем, ситуация на этих границах не разрешилась.
Даже демография не в помощь. В Москве число «чёрных» (так в тексте – прим. пер.), как называют лиц азиатской или кавказской национальности, впечатляет. Нельзя сказать, что в России дела с иммигрантами обстоят лучше, чем во Франции с мусульманами, в Германии с турками, а даже наоборот. И вот почему я, как говорил в начале, отдаю себе отчёт, что не вижу никакого различия, хоть я и европеец, попадающий под обаяние своеобразия России.
Потому что именно этот вывод, к которому ты наконец приходишь, загадочен: сколько бы ты ни искал истинного русского плохого или хорошего, в конце концов ты как будто оказываешься перед зеркалом. И сейчас, когда я пишу это, мне на ум приходит, что Бердяев говорил то же самое. Великий русский философ, которого я советую всем перечитать, определял Россию так: зеркало Европы, Запада. В самом деле, загадка русской души, наверное, вся здесь: она повторяет, вынашивает и деформирует то, что не может называться строго своеобразным, а является и нашим. Она отражает нас.
Но тогда мощь событий, театральность противоположностей, даже талант лжи, здесь зависят, может быть, от этого одевания не в свою одежду. Может быть, русского здесь – только эта нагота, пассивная, которая так раздражала наихудших европейцев, таких, как Гитлер. Она превалирует каждый раз, ей помогает жёсткость и пространство природы, всегда экстремальные. И может быть, Россия собрана вся в этой пассивности, которая однако иногда неожиданно встревожится, как возбуждённая или помрачневшая от желания быть чем-то другим, непрозрачностью. Как и в остальном, здесь даже небо, имеющее такую мощь, что Европе и не снилось: всегда серое в бескрайнем пространстве, объявшем всё. В книге «Элиада» гениальный учёный-знаток религий в самом деле объяснял, что религия древних русских перед принятием христианства была религия неба. И что в ней должно быть что-то предельное, даже манихейское, подтверждается тем фактом, что Бог – тот же самый, если я хорошо помню, что и у иранцев. Бесконечные пространства России, отражающие всё это, это пустое, но нависшее небо, претерпевали бы поэтому те же самые крайности иранских культур.
Действительно, здесь плохое и хорошее чувствуются больше, и хуже всего страдаешь от пустоты. Потому что это ещё одна вещь, которую ты потом замечаешь: пустыня умов и сердец есть и здесь, и даже, скажу, страшнее, чем у нас, потому что лишена в большинстве случаев нашей роскоши и развлечений. И даже можно прийти к тому, чтобы сказать, что пустыня Духа здесь хуже.
И всё же – не знаю, как сказать – есть бессмертие, которое, по крайней мере, таково. Здесь нависает как беда отсутствие великих примеров и высших духов. Что в Италии или в Европе даже невозможно представить. В любом случае о заполнении пустоты и вытекающем из этого равнодушии, лжец или идеалист, подумал каким-то образом в эти годы Путин. Душа, ещё более загадочная, но которая действовала, опираясь с умом только на силу, ещё удерживающуюся после развала СССР: на силу военного аппарата и службы безопасности. Ольга Крыштановская в эти годы объясняла в своих прекрасных книгах по социологии, что роль военной элиты и спецслужб во власти намного превышает даже советские времена.
После катастрофы молодых коммунистов, способных только к самообогащению, к которым неосторожно обратился Горбачёв, какая альтернатива была у России? И если Россия действительно это пространство, всё отражающее, и аннулирующее даже время, что иное можно было сделать? Управляя этим их ленивым и патологическим пространством, потому что в нём и теряется привычное чувство времени, царская Россия победила Наполеона, а коммунистическая Россия – Гитлера. И эти двадцать или тридцать лет, которые будут продолжаться преимущества экспорта газа, тоже превратятся в пространство ожидания. В общем, я бы сказал, что здесь от практических расчётов американцев мало пользы, и что тот или иной деспотизм неизбежен в России. В некотором смысле мы даже должны этому радоваться, потому что так, по крайней мере тайна, развивается к будущему загадочному и своеобразному результату.
Я бы назвал отвратительным превращение всех русских в американцев. Это было бы искривлённое и нездоровое отражение, как это уже происходит в некоторых случаях, не для всех, с новыми русскими. И если желать чего-то особого здесь, как и в другом месте, то нужно этого требовать не от экономики, а от культуры. Но она, как и у нас, здесь тоже потеряна.
И всё же московские книжные магазины в любое время полны людей, а этот кириллический алфавит имеет такую графическую мощь, что дух захватывает. Но и он – только метаморфоза чего-то другого: Византии. В тысячах зеркал России запечатлена Восточная Римская империя. И всё, что было страшного в политической власти в России, зависело от этого прогнившего греческого Рима. Отвратительная кодировка власти, заражение злом, происходящим от неё, это, я бы сказал, в конце концов результат абстрактной и злой власти, той, что была в Константинополе.
И как тогда требовать от русских быть более прямыми, как англичане, если любая беззащитная наивность имела для них результатом в течение веков всевозможные пытки, и Сибирь, и гибель близких? В эти дни Москва полна афишами фильма «Царь», посвящённый Ивану Грозному. Я же вечером снова блаженно посмотрю фильм 1979 года, сокровище русского кино. Он называется «Осенний марафон». Гротескная история, но прекрасно сыгранная, об одном мягком профессоре, изнемогающем от любовницы, жены и соседа. Который, чтобы никого не обидеть, вынужден всем врать. В конце даже он – это только зеркало, страдающее от лжи, но поддерживающее её. И вот снова, в прекрасном фильме, та же самая загадка.