Зачем Россия тратит слишком много. В том числе на футбол
Сентябрь 2nd, 2017
Не так давно в своем блоге бывший член Общественной палаты РФ Алексей Чадаев призвал руководство страны и широкие слои населения к новой аскезе, т.к. по мнению автора, Россия сегодня тратит непозволительно много как на индивидуальном, так и на общегосударственном уровне. Призыв, ни руководством страны, ни широкими массами замечен не был.
Между тем, по крайней мер, в одном Чадаев прав. Неограниченные, и главное – бесполезные, траты становятся у нас привычкой, если не социальным стандартом. Конечно, на уровне среднего и низшего классов – уровне бессмысленных профсоюзных взносов, быстро обновляемого гардероба или двух поездок в Египет в год, все выглядит гораздо менее внушительно, чем автопарки Рублево-Успенского шоссе, но тем не менее. На уровне государства мы с таким же успехом и без особой надежды на удачу вкладываемся в российский футбол и пущенные по зимним улицам трубы городского отопления.
Глупо носиться с морализаторскими лозунгами вокруг Третьяковского проезда и требовать, как новый Савонарола, сожжения предметов роскоши. Маловероятно, что сейчас в России существует сила, способна вести с роскошью борьбу, да и необходимо ли это и вообще – допустимо ли, в демократическом обществе? Двадцать лет назад сознательно-бессознательно страна уже предпочла хорошие дорогие джинсы плохому бесплатному здравоохранению. Вопрос не в возможности приобретать, а в возможности накапливать приобретенное, тратить меньше, чем зарабатываешь. Эта “вилка” заводит нас к двум совершенно разным формам потребления.
К утешению продавцов в магазине “Zara” добавим, что развитая культура потребления, теоретически, должна приводить в действие тайные механизмы рынка, которые в свою очередь должны заставить свершится чудо модернизации. К разочарованию продавцов в магазине “Zara”, скажем, что не всякая развитая форма потребления способна это сделать.
Вряд ли уместно говорить, что экология и рациональное использование ресурсов и есть модернизация, но что-то общее между ними есть. Модернизация, как и экология – роскошь. А роскошь всегда требует богатства. Но суть эффективной модернизации состоит в том, что в итоге она дает ещё большее богатство. Это тоже немного роднит её с экологией.
Однако, как уже говорилось выше, важным свойством богатства является его способность накапливаться, или, по крайней мере, не отторгаться. При всем уважении к чистым деньгам, в современной России – они таким свойством не обладают. Именно поэтому важно понимать, что для ценностной модели модернизации чистое “бабло” не является высшей из форм ценностей, хотя по прежнему остается таковой в анти-модернизационной парадигме.
Деньги отторгаемы. Их можно национализировать, перевести в облигации ГКО и обанкротить, конфисковать, арестовать, получить взяткой, наконец, просто украсть. Огромное число форм уязвимости “нала” – доказательство его слабости. Деньги вообще почти всегда – только следствие. Это не умаляет ни их значения, ни значения многих приятных вещей, которые можно на них купить. Однако, и тут уместна ссылка на Айн Рэнд, деньги – только лишь доказательство. Можно создать “Макдональдс” и “Google”, но все равно не стать богаче первой пятерки российского “Форбс”. Но это ведь не причина не создавать “Макдоналдс” и “Google”? Огромное число российских предпринимательских проектов тому доказательство.
В модернизационной системе ценностей на смену “баблу” приходит некая новая, не отторгаемая форма собственности. Что это такое?
Очевидно, что интеллект, да и вообще “человеческий капитал” такой собственностью не является. Правовая защита интеллектуальной собственности в России развита слабо, да и маловероятно, что с нашим уровнем общестранового человеческого капитала мы готовы будем вести активную борьбу с творческим, пусть и нелегальным заимствованием. Ни о какой валлерстайновой смене специализации страны речь тогда не пойдет. Можно будет смело расформировывать философские факультеты и поголовно записываться в инженеры буровых установок. Творческое заимствование или попросту воровство – это тонкий и обязательный процесс, через который прошли все, от средневековой Европы и до Китая с Японией.
Нельзя говорить и о неотторжимости самой классической формы имущества – земли. Это настолько больной вопрос, что затрагивать его подробно не стоит. Но даже приобретенная в собственность, обычная земля сегодня имеет в мире мало значения.
Политический капитал? Политизация накопленного капитала – важный этап его развития. Собственно, именно об этом термин “буржуазная революция”. Лучшая иллюстрация – пример Австрийской Империи. В конце XIX века Австрия переживала бурный культурный и экономический рост. И при этом находилась в состоянии полнейшей политической стагнации. Монополию верхушки австро-венгерской аристократии не разбавляли не коррумпированные, но все равно нищие чиновники, ни деятели науки и искусства. Крупный и средний капитал, не имея возможности обеспечить свое влияние политически, активно поддерживал искусство и философию. А когда страна столкнулась с крупным бедствием – войной, поддерживаемые капиталом искусство и философия посчитались с аристократами, запретив приставку “фон” на территории уже Австрийской республики. Да, политизация капитала на каком-то этапе его накопления неминуема, но это не значит, что капитал позволительно увеличивать, играя на политической бирже и что “политическое” можно свободно конвертировать в деньги и обратно. Это Россия проходила уже в 90-е, и половой тряпкой надо гнать тех, кто ратует за некую политическую реформу, не будучи готовым объяснить, а под какую форму капитала она делается. Под “бабло”? Нет, спасибо.
Это малоутешительно, но сегодня мы находимся в положении змеи, кусающей свой хвост. Для запуска социальной модернизации, с её новой системой ценности “не отторгаемого капитала”, названия которому пока ещё нет, необходимо запустить эффективную экономическую и политическую модернизации, а для их эффективного запуска нужна эффективная “социальная модернизация”.
Возможно, тот самый “не отторгаемый” капитал находится сейчас там же, где и проект Сколково, т.е. на стыке политики, интеллекта и территории. Другое дело, что реальную силу он способен будет обрести только, если мы столкнемся с большим число подобных интеллектуально и политически богатых территорий. Ричард Флорида, один из главных идеологов “креативного класса”, несколько лет назад делал предположение, что будущее США – за “ботанистанами”, интеллектуально емкими территориями, в отличие от существующих городов да и самой Силиконовой долиной, заточенными под производство людей с новой, “креативной” системой ценностей и новым отношением к собственности. В случае с Россией, появление таких территорий (кто знает?) могло бы служить своего рода “ручным генератором” для старта социальной, да и всех остальных модернизаций.
Что для этого надо сделать – уже другая тема.