В Москве хотят регистрировать бомжей
Октябрь 20th, 2017
В Москве, по данным городского департамента соцзащиты населения, насчитывается до 10 тысяч бродяг, из них 86 процентов – приезжие из других регионов или стран СНГ.
Многие рассчитывали на заработки, не вышло – запили, опустились… Других по причине алкоголизма выгнали из дома. Милиция время от времени гоняет бродяг с вокзалов. Спугнет с одного насиженного места – они, как стая птиц, переместятся в сторонку и там осядут.
“Неужели нельзя очистить город от бомжей?” – возмущаются москвичи. Но нет такого закона, который запрещает бродяжничать. А помочь этим людям – с их согласия – можно.
В столице – восемь учреждений для бездомных, где не только бесплатно накормят и предоставят ночлег, но и посодействуют в восстановлении документов, в отправке на родину…
И только один принимает инвалидов – это Центр социальной адаптации столичного департамента соцзащиты, который находится в поселке Филимонки Ленинского района Подмосковья. Другого такого нет в стране.
Наш корреспондент побывал в этом закрытом учреждении, куда редко попадают журналисты.
Врачебный обход
Места тут дачные. По одну сторону дороги – новомодные коттеджные поселки за заборами. По другую – тропка через рощу, которая ведет к бетонному зданию психоневрологического интерната N 5. Один корпус занимает Центр социальной адаптации (ЦСА), куда временно помещают нуждающихся в уходе бездомных, инвалидов, стариков…
Галина Владимировна Шнейдер, которая сейчас исполняет обязанности руководителя ЦСА, провела по всем шести отделениям, включая психоневрологическое и медико-социальное, где лежат ампутанты. Некоторые – без рук и без ног. Как правило, это результат обморожения по пьяному делу, потом – гангрена… Из больниц привозят сюда.
“Вот Клюев уже во второй раз к нам попал, – рассказывает Галина Владимировна. – Сначала только пальцев не было, а теперь ампутировали обе ноги”.
По коридорам ездят колясочники – таких тут 50, из них 14 женщин.
“Есть слепые, есть лежачие – 92 человека, – продолжает невеселый обход врач. – Практически все – больше 90 процентов – в прошлом алкоголики. И бывших наркоманов хватает”…
Сюда поступают с букетом болезней: туберкулез, сифилис, гепатит. “Но сейчас все пролеченные”, – хвалится врач. А вот с головой у многих беда: токсическое повреждение головного мозга. В народе говорят проще: мозги пропил.
Сейчас в центре 373 человека, а рассчитан он на 500 коек. Новичкам в первую очередь дают отоспаться, откормиться. Кстати, питание здесь пятиразовое.
“Кормим часто и понемногу, – комментирует врач, – потому что и печень, и поджелудочную железу пропили”.
Все проходят медицинское обследование, потом их лечат. В каждом отделении есть доктор, лекарств хватает. Многих направляют на глазные операции. В общем, приводят в божеский вид – насколько это возможно.
После той жизни, какую они вели на улице, тут просто санаторий. Но некоторые жалуются: “Свободы мало, выпить не разрешают”…
Охранники на территорию с бутылкой не пропускают. И забор высокий – не перебросить.
Кто я?
У большинства обитателей Центра нет никаких документов, поэтому сотрудники работают как следователи: запросы, проверки… Проще, если человек сидел в тюрьме, – хоть оттуда можно получить подтверждение. Иногда на восстановление документов уходит два-три года. Некоторые регионы и страны вообще не отвечают на запросы. Например, с грузинским посольством, как рассказали сотрудники центра, приходится общаться через посольство Швейцарии. И своих граждан страна не желает принимать.
А в “Филимонках” давно обитает грузинка 36 лет, которая попала с травмой, даже рука не поднималась – ее здесь кормили-поили с ложки. На родине остался отец, который не против забрать больную дочь, но как это сделать без паспорта?
На дверях каждой палаты – табличка с 4-5 фамилиями. Как назвался пациент, так и напишут. Хотя не все помнят, кто они и как их настоящее имя. Один безостановочно повторяет: “Володя Шарапов”. Так и записали. А может, он просто вспоминает любимый фильм про Жеглова с Шараповым… Некоторые вообще не говорят. Например, женщина-бродяжка только мычала – сотрудники пытались поймать хоть что-то членораздельное. Видно, и били ее сильно, и пила по-черному. “Убитая голова”, – вздыхает Галина Владимировна.
В кабинет врача то и дело кто-то заглядывает.
“Это Кутищев, – не глядя на дверь, говорит Галина Владимировна, – ходит за мной, как тень, просится: “Отпустите на лето, возле церкви поживу, денег заработаю”… Тянет на свободу. Насильно держать мы не вправе, выход свободный – надо только заявление написать. Но иногда пытаемся отговорить. Ему вот-вот паспорт восстановят – тогда будет и пенсия, и группа инвалидности, и направление в интернат… А если сейчас сорвется, не известно, что будет дальше. Мы Лену Сушу еле вывели из цирроза: диета строжайшая, лекарства дорогущие… А она отпросилась домой на 1 мая и так напилась, что умерла от алкогольного отравления”.
Вот в Москве есть памятник Михаила Шемякина – жертвам пороков, а тут – живая иллюстрация.
Долгое молчание
Зимой на автобусной остановке у мужчины случился инсульт. Люди “добрые” обобрали, вместе с деньгами вытащили из портфеля документы. Пока лежал на земле, успел обморозить ноги – ампутировали. Говорить не мог – парализовало, а глаза умные. Год молчал, пока не пришел в себя… Оказалось, главврач одной из самарских больниц, командированный в Москву. Уже на следующий день в поселок прилетели его сын и брат.
А еще одного старика нашла в “Филимонках” его бывшая бригада с АЗЛК. Пенсионер-москвич, овдовев, жил один в двухкомнатной квартире, взял квартирантов. Они его и определили на ПМЖ в Тульскую область, посадили возле сарая. Что за бумаги подписывал – не помнит. Сейчас он в Бобруйске, где в наследство от сестры ему остался дом.
“Филимонки” – временное пристанище, тут положено держать людей до года. Хотя, бывает, задерживаются и на пять лет. Пока не прояснится дальнейшая судьба.
Комментарий специалиста
Андрей Пентюхов, начальник отдела социальной помощи бездомным гражданам департамента соцзащиты населения Москвы:
– Наш департамент разработал проект федерального законодательства по вопросам регулирования бродяжничества и оказания социальной помощи бездомным гражданам. Сейчас документы направлены на рассмотрение в Госдуму.
Бездомным гражданам с чистым паспортом (без регистрации) законопроект предусматривает те же гарантии прав и свобод, как и гражданам с регистрацией по месту жительства. А для бродяг предлагается ввести обязательный регистрационный учет с обязательным медицинским обследованием. Да, есть свобода передвижения – ее никто не отнимает, но реализация этого права не должна нарушать права других граждан. В первую очередь на благоприятную санитарно-эпидемиологическую обстановку. Хочешь жить на улице – твое право, но держи себя в нормальном состоянии. В Париже, например, бездомные тоже спят на улицах, но в спальных мешках – чистые и опрятные, даже обувь снимают…
Бродяга должен заявить в миграционную службу, что хочет жить на улице. Ему говорят: вот прикрепленная поликлиника, диспансер, проходи медобследование, получай книжку с пометкой, что не болен туберкулезом (в противном случае – лечись, у нас действует закон об обязательном лечении от туберкулеза). А через шесть месяцев – повторно. Конечно, для этого понадобятся бюджетные средства. Но ведь это проблема не бомжей, а наша с вами. Потому что мы вынуждены ездить с ними в метро.
Да, уголовной ответственности за бродяжничество давно нет. Но если человек уклоняется от учета, можно применить принудительное содержание. Под это можно приспособить один из Центров социальной адаптации, куда по решению суда будут направляться нарушители на срок до 60 дней. А там их уже ждут нарколог, психолог, соцработник.
Заметьте: административное нарушение состоит не в бродяжничестве, а в уклонении от прохождения регистрационного учета. Европейская конвенция о правах допускает принятие закона, на основании которого бродяг можно держать под стражей.