Узбекская судьба русского языка
Январь 25th, 2018
Русский язык пока достаточно востребован в Узбекистане, и здесь не последнюю роль играет традиционный и имеющий глубокие исторические корни билингвизм. С известной долей условности можно сказать, что русский язык продолжает удерживать «статусную» нишу, он сохраняет свои позиции как язык внутрирегиональной коммуникации. Правда, предсказывать его будущее довольно сложно. Смена поколений может стать серьезным испытанием для русского языка в Узбекистане.
Сегодня, согласно экспертным данным, активно владеет русским языком 5 миллионов жителей Узбекистана, пассивно – 10 миллионов, что в совокупности составляет около 70% всего населения. Количество желающих изучать русский язык по всей республике также остается достаточно высоким – более 90%. Знание русского имеет определенные преимущества – не только информационно-культурные, но и связанные с трудоустройством и карьерным ростом, особенно в административной сфере, где продолжает сохраняться узбекско-русский билингвизм. Значительная часть делопроизводства в министерствах и ведомствах продолжает осуществляться на русском языке.
Хотя в большинстве органов местной власти, парламенте, некоторых госорганах (сфере внутренних дел, судах, системе образования и здравоохранения) преобладает узбекский язык, однако на верхних этажах власти, а также в ряде министерств и ведомств, русский язык сохраняет значительные позиции.
Преимущественно на русском языке готовятся законопроекты и проекты постановлений, договоров и т.д. Большая часть нынешней высшей элиты начинала свою карьеру в советское время, когда владение русским языком в административной сфере было значительно важнее, чем аналогичное знание узбекского. В этом смысле определенная ригидность узбекской элиты, ее крайне медленное обновление молодыми кадрами объективно способствует сохранению статуса русского языка. Это же обусловливает значительную долю в элитах выходцев из крупных городов – особенно из Ташкента и Самарканда, где позиции русского языка были всегда сильны. Кроме того, из-за процесса терминотворчества (замены русских терминов узбекскими, заимствованными либо из староузбекского, либо из арабского и персидского) у многих управленцев возникают трудности в использовании непривычной терминологии, в отличие от привычной русской.
Что касается приема на работу представителей русскоязычных меньшинств, не владеющих в достаточной мере узбекским, то здесь наблюдаются самые различные варианты в зависимости от того, на какую работу претендует соискатель. Хотя русскоязычными респондентами отмечается, что требование знания узбекского языка затруднило поиск работы, утверждения, что в Узбекистане «во второй половине 1990-х годов на государственную службу начали принимать только лиц со знанием узбекского языка, и востребованность русского языка в этой сфере прекратилась», не соответствует действительности. Учитывая низкий уровень зарплаты и высокую текучесть кадров в госсекторе, никаких жестких требований по языку чаще всего не предъявляется.
Характерно, что значительная часть русскоязычного населения и не предпринимает попыток овладеть узбекским языком. Среди значительной части русскоязычных (особенно молодежи) сохраняются достаточно ощутимые миграционные настроения. Вообще, миграция, в которую с начала 2000-го года оказались активно вовлечены представители многих этносов Узбекистана, способствовала повышению статуса русского языка. Двуязычной остается информационно-культурная сфера. В целом тиражи печатных изданий сократились, и основными информационными ресурсами оказались телевидение, радио, а с конца 1990-х – Интернет. И это обстоятельство – мощный ресурс сохранения русского языка. Достаточно неожиданным агентом русскоязычия в медийном пространстве стала коммерческая реклама: большинство предпринимателей предпочитают давать ее на русском, поскольку, помимо сохраняющегося элемента престижности, это дает возможность охватить бóльшую целевую аудиторию.
Что касается места русского языка в культуре, то можно – по крайней мере, в отношении прошедшего двадцатилетия – согласиться с мнением Юрий Подпоренко: «Местная субкультура на основе русского языка не только не исчезает, но и обретает черты устойчивости». Продолжают работать русские поэты, получившие известность еще в советское время, – Сабит Мадалиев, Шамшад Абдуллаев, появилось и несколько новых ярких имен: Санджар Янышев, Вадим Муратханов, Людмила Бакирова, Виктория Осадченко. Продолжает выходить журнал «Звезда Востока». За последнее десятилетие в Ташкенте прошли шесть фестивалей поэзии, в которых, помимо русских поэтов Ташкента, приняли участие поэты из России, Казахстана, Азербайджана, США. Продолжают работать русские театры – их 10 из 37 существующих.
Сохраняются позиции русского языка в образовании. На русском ведется преподавание в 8% школ республики (38% – в Ташкенте), причем количество учащихся, обучающихся в русских классах, за последние годы даже возросло. Что касается вузов, то и здесь высока доля преподавания на русском (в Ташкенте – 25%). Как и в советское время, численность русскоязычных студентов выше в вузах, связанных с преподаванием точных наук и технологических дисциплин, в то время как в гуманитарных вузах (за исключением престижных Института восточных языков и Университета мировой экономики и дипломатии) их число значительно ниже.
Таким образом, русский язык, потеряв прежний статус и значительное число носителей, в целом проявил значительно бóльшую устойчивость, чем это прогнозировалось в начале 1990-х. Хотя русский был формально уравнен с языками других нетитульных народов, сегодня в Узбекистане он остается вторым, после узбекского, языком. Одна из основных причин этой устойчивости, на наш взгляд, – поколенческая: в 1990-е и 2000-е годы вступили в период социальной активности те поколения, детство которых пришлось на 1970-1980-е годы, когда преподавание русского языка было одним из приоритетов советской системы образования.
Смена поколений может стать серьезным испытанием для русского языка. Большинство тех, кто родился в конце 1980-х, получали образование уже тогда, когда русский язык не играл прежней роли. Кроме того, латинизация узбекской письменности привела к тому, что основная часть учащихся не способна читать текст, написанный на кириллице, либо делает это с большим трудом. Особенно значительные последствия эти явления будут иметь для административной сферы, где наблюдается неизбежный – хотя и заторможенный – процесс ухода с политической сцены элит с «русскоязычным» прошлым и приход новых, выросших после распада СССР, для большинства из которых русский язык уже не будет «рабочим».
Более того, необратимые качественные изменения происходят в самом русском языке. Языковеды тревожатся: прежде русский язык в Узбекистане считался наиболее чистым и литературным; теперь же все более заметно обедняется лексический состав языка, более расплывчатой становится понятие литературной нормы. Конкуренцию русскому составляет не только узбекский, но и английский. И не исключено, что по мере того, как русский действительно будет становиться иностранным языком, ему будет все сложнее конкурировать с английским. Впрочем, можно предположить, что это произойдет не скоро. Русский пока достаточно востребован в Узбекистане, в чем не последнюю роль играет традиционный и имеющий глубокие исторические корни билингвизм. С известной долей условности можно сказать, что русский язык продолжает удерживать «статусную» нишу, он сохраняет свои позиции как язык внутрирегиональной коммуникации. Правда, предсказывать его будущее довольно сложно.