Украина: как сильно нам болит Европа
Июль 24th, 2018
Наш народ физиологически не может существовать без морковки, подвешенной перед носом. Ну, если хотите, можете называть ее национальной идеей, даже национальной мечтой – такой же сладкой и недостижимой как упомянутый корнеплод. Осел думает, что вот-вот ухватит, а лакомство неизменно убегает. В советское время такой морковкой было светлое коммунистическое будущее, сегодня – евроинтреграция. Что называется – найдите 5 отличий. Спорим – не найдете? Две утопии, абсолютно идентичные, как однояйцовые близнецы с-под одной мамы.
Светлое коммунистическое будущее почило в бозе, сегодня на повестке дня – евроинтеграция. Я в нее решительно не верю, и вот по какому поводу. Беда вовсе не в том, что Евросоюзу мы нужны даже меньше, чем зайцу стоп-сигнал, а козе – баян. Все значительно грустнее, я б даже сказала – трагичнее. Беда в том, что мы ни морально, ни культурно, ни поведенчески совершенно не готовы жить в Европе – в том самом смысле слова, который и имеют в виду евромечтатели.
Вот, не изволите ли, поясню на пальцах, приведя лишь простое бытоописание всего только одного обычного дня среднего горожанина, жителя областного центра. Не хочется называть город, хотя это Луганск. Описания даже не целого дня, а только дороги на работу. Поверьте, это многое объяснит. Итак, из дневника Н.
Выхожу из квартиры в подъезд. Обычная 5-этажная хрущевка, с обшарпанными стенами и облупленным до арматуры козырьком, который вот-вот сверзится кому-нибудь на голову, а это, между прочим, увесистые куски бетона. Лестница в подъезде заплевана и закидана окурками, горелыми спичками и фантиками, не говоря уже о комьях грязи, отвалившейся с ботинок. Подъезд никто не убирает, лишь примерно раз в полгода, по иррациональному порыву души, кто-то из соседей сметет мусор со своего лестничного пролета и сбросит его на нижнюю площадку.
Ну, на свежий воздух. Впереди – дорога к транспорту. Нет, не дорога, колея. Проложенная в месиве жидкой грязи, перманентно лежащей на всем протяжении пути до остановки, она напоминает продавленный трактором след во вспаханном поле. За одним лишь исключением – на поле не валяются пластиковые бутылки, обрывки бесплатных газет и прочее дерьмо, оставляемое благородными горожанами в собственных дворах. Там и сям внимательный глаз видит кучки собачьих экскрементов, но в видах общего помоечного вида территории это не так уж и важно. Тем более, что жители квартала повадились выносить пакеты с бытовыми отходами из квартир и, не дойдя 50 метров до мусорных контейнеров, ставить их прямо посреди двора.
Пару лет назад городская власть, горячо и искренне ненавидимая народом с полной, впрочем, взаимностью, решила облагодетельствовать жителей микрорайона новой котельной. Казалось бы, что плохого, кроме хорошего? Разве воткнутые под углом 45 градусов в землю и поставленные метра на 2, 5 над ней трубы могут смутить снисходительный глаз горожанина, привыкшего и не к таким архитектурным красивостям? Главное, чтобы тепло. Но неблагодарные обыватели опять недовольны. Мало того, что перед втыканием труб во дворах радикально были срублены все деревья, которые могли хотя бы немного прикрыть срам уродства, так еще и сорванный асфальт, конечно же, не вернулся на землю. Никто и не ожидал. Мы всегда так живем. Год терпеливых и слезных просьб с подключением телевидения, газет и маляв депутатам, однако, свершил чудо, и вот уже канавы засыпали землей. Но малейший дождь превращает дворы и тропинку, ведущую к остановке транспорта, в горы мокрой глины. Мысль о том, что в центр – сухой и условно чистый – придется въехать с килограммами земли на сапогах, отравляет даже радость от предстоящего трудового дня.
Иду, не отрывая взгляд от тропинки, тщетно рассчитывая найти хоть мало-мальски сухую кочку. А оно и лучше, что не отрываю. Стоит только поднять глаза, и сердце стынет. Бойцы Зеленстроя, осваивая, очевидно, непонятно откуда свалившиеся на них при тощем бюджете гроши, рубят дерева так, что аж гай гудит. Причем норовят вырубить самые живые, самые красивые, зеленые, полные сил, последовательно оставляя в покое весь сухостой. Видимо, у бойцов обе руки левые, но загребущие (про голову и сердце лучше промолчать), поэтому после вырубки во дворе остаются пни от полуметра до двух метров высотой. Без слез смотреть на это невозможно, если у тебя, конечно, есть сердце. Чувствуете, где Европа, где мы? Да что там Европа? В Израиле к каждому, каждому! дереву подведено индивидуальное орошение, и Боже тебя избавь тронуть насаждения хоть пальцем. Ну, то таке…
Понять, почему в городе с отвратительной экологией, есть деньги на то, чтобы массово порубить деревья, но нет денег, чтобы постелить сорванный асфальт на дорогу, решительно невозможно. Циники говорят, мол, на вырубке можно отмыть и откатить, а на ваших поганых тропинках – нет. Власть, конечно, отрицает, настаивая на круглосуточном бескорыстном служении громаде.
Если же поднять голову еще выше, отвлекаясь от созерцания пней и сухостоя, то увидишь небо, пересеченное сикось-накось десятками проводов, зацепленными за столбы и оставшиеся деревья. Вот трансформаторная будка. После недавней аварии работники находящегося в частной собственности энергообъединения, призванного показывать нам чудеса капиталистического труда и капиталистической же культуры, просто протянули толстенную скрутку кабеля из дверей будки и прикрепили к веткам и столбам причудливым узором. Когда-нибудь эта дура обязательно упадет и вряд ли на головы энергетикам…
Ладно, вот уже и остановка. В прошлом году на проезжую часть был положен новый асфальт, ровненький такой. Правда, куски старого так и остались лежать на тротуаре. Теперь, слежавшись, смешавшись с горелыми спичками, сигаретными бычками, пылью, они превратились в уродливые горы, но народ бодро перескакивает через них, готовясь к решительному прыжку. Впереди – бордюр. Поскольку завершить обустройство дороги никто и не подумал, высоченная бордюрная плита выглядит как барьер на беговой дорожке. Но наши люди, включая пенсионеров, неприхотливы (не европейцы, чай, те б скандал до небес раздули), поэтому по ходу дела готовятся к сдаче норм ГТО.
Вот в ожидании транспорта курит мужичок. А вот, уже докурив и тщательно прицелившись, точным броском отправляет бычок ровно рядом с урной. А фуле – там уже валяется обертка от мороженого, которую только что бросил ребенок при полном одобрении мамы. Эти же люди клянут власть, засравшую город – что называется, извините за слово «город».
И вот маршрутка. Едем. У водителя истошно орет непременный шансон. Это не мешает молодому человеку в полную громкость слушать рок с мобилки, а барышне во весь голос бодрым матерком обсуждать детали ночных утех – уже со своим телефонным собеседником. Расстегнутые куртки и висящие на плечах сумки то и дело бьют по лицу сидящих, но это тоже никого не смущает. Ибо – в такси надо ездить! Попробуйте в Европе задеть чье-то личное пространство.
Дальше живописать наши нравы бессмысленно. Могу сказать точно – до европейских им безнадежно, трагически далеко. При этом власть и народ абсолютно конгруэнтны друг другу. Ведь депутатов и чиновников не спустили нам с Венеры, это все наши люди. Уродливая застройка, бесконечные пустые пластиковые сараи, называемые торговыми центрами, которым просторно, а деревьям – тесно, покореженный асфальт, загаженные дворы, ободранные подъезды. Бьющие соплю оземь горожане, бросающие окурки и бумажки мимо урн, толкающие друг друга в транспорте, хамящие, крикливые, бесстыдные… Все это мы. Мы и наша власть, кровь от крови, плоть от плоти. С мечтой о евроинтеграции.
Ученые давно вывели формулу: культура – это система ограничений, накладываемых на естественное поведение человека. То есть, грубо говоря, когда животное естество диктует человеку свое, стыд или страх не дают превратиться в скота. Страха нет, ибо не работают законы. Стыда тоже нет, ибо стало модно кичиться и бравировать именно разнузданностью, эгоцентризмом и глубоким отвращением к приличиям и личному пространству других. Таким образом, ничто не мешает нам и дальше превращаться… Ну, вы поняли. И где здесь европейскость?
P.S. Люди, которые в 2004-ом году вышли на Майдан, боролись за свои права и за мечту стать европейцами. Так почему же сами они, равно как и все мы, ни на иоту не приблизились в собственном поведении к вожделенной Европе?