Провал палестинской стратегии Кремля
Август 25th, 2017
Как Москва отделила ХАМАС от других исламистов; каким образом россияне пытались укротить самых остервенелых фанатиков; почему Медведев стал последователем Брежнева в палестинских делах; и как ближневосточные иллюзии Кремля могут ударить по его же интересам в Центральной Азии…
На фоне формирования ближневосточной концепции новой администрации США и попыток Обамы нормализировать отношения с мусульманским миром, Россия заметно активизировалась на Ближнем Востоке. В январе россияне попытались взять на себя роль посредника в конфликте Израиля с ХАМАСом; с начала года Москву посетили президенты Ирана и Йемена, премьер Ирака, глава Палестинской автономии и министр иностранных дел Египта. За это же время глава МИД России Сергей Лавров успел побывать в Бахрейне и Египте (дважды), в Палестинской автономии, в Сирии и Ливане. В начале июня российские руководители, включая президента Дмитрия Медведева, провели переговоры в Москве с главой израильской дипломатии Авигдором Либерманом. 23-24 июня российский лидер посетил Египет. В Каире он выступил с программной речью, представив масштабную концепцию по развитию отношений с мусульманским миром и свой подход к арабо-израильскому урегулированию. Затем началась подготовка очередной поездки в регион спецпредставителя президента по Ближнему Востоку, замминистра иностранных дел Александра Салтанова.
Во всех контактах со странами Ближнего Востока, а также в рамках ООН и саммита Медведева – Обамы, российская сторона уделяла особое внимание арабо-израильскому урегулированию. Это одна из ключевых проблем региона, и участие в ее решении может ощутимо повысить статус России в ближневосточной политике. Поэтому, с начала года участились и попытки оживить идею Владимира Путина четырехлетней давности по созыву Московской конференции по Ближнему Востоку.
Однако драматические события на палестинских территориях ставят под сомнение все усилия российского руководства на этом направлении. Страсти, бушующие в Газе и Рамалле, обнажают многочисленные заблуждения и просчеты Москвы в палестинских делах, как минимум, последних трех с половиной лет.
Борьба за Палестину: националисты против исламистов
Исламистская организация ХАМАС, правящая в секторе Газа, готовила ликвидацию первых лиц Палестинской национальной администрации (ПНА), контролирующей Западный берег реки Иордан. Об этом на минувшей неделе, 1 июля, заявил председатель ПНА Махмуд Аббас (Абу-Мазен) в интервью российскому телеканалу “Русия аль-яум”.
Таким образом, историческая конфронтация светского национального движения палестинцев, во главе с организацией ФАТХ, и исламистов, среди которых лидирует ХАМАС, вновь резко обострилась.
Соперничество между ними за влияние на палестинские массы восходит к противостоянию египетской Ассоциации мусульманских братьев с арабскими националистами в 40-х – 50-х годах. До 1967-го “Мусульманские братья” в секторе Газа были интегральной частью египетской инфраструктуры этой организации. Затем Газа перешла под контроль израильтян, а здешние “Мусульманские братья” обрели значительную самостоятельность, распространив влияние на мусульман Западного берега Иордана и Израиля. В течение почти двух десятилетий они дистанцировались от политики, сконцентрировав усилия на духовном воспитании масс.
К началу 80-х ФАТХ, уже прочно занявший лидирующее положение в ООП, и леворадикальные группировки, стали уступать по популярности исламистам, особенно среди молодежи. Между ними возникло ожесточенное соперничество, в первую очередь, за контроль над студенческими кампусами и мечетями. Уже тогда эпицентром конфронтации стал сектор Газа. Из-за скученности населения, многочисленности беженцев, более низкого уровня жизни, а также благодаря старой инфраструктуре “Мусульманских братьев”, они имели здесь больше влияния, нежели на Западном берегу.
С началом интифады в 1987-м, опасаясь утратить симпатии населения в пользу ООП, исламисты стали выдвигать политические лозунги и участвовать в борьбе с израильтянами. Именно с этим было связано переименование палестинского отделения Ассоциации мусульманских братьев в “Харакат аль-макаума аль-исламия” (Движение исламского сопротивления), аббревиатура – ХАМАС. К началу 90-х, объявив Израилю “джихад”, эта организация стала лидировать в проведении акций террора. Тогда же ФАТХ признал Еврейское государство и вступил с ним в переговоры – на базе этой организации была создана палестинская национальная администрация (ПНА). Для исламских фанатиков “капитуляция” ФАТХа была равносильна не просто предательству, а скорее вероотступничеству: ни один смертный, включая Ясера Арафата, не имел права отказываться от священных исламских земель и признавать на них власть неверных. Это привело к еще большему разрыву между ХАМАСом и ФАТХом. Исламисты не признали и ПНА. Их целью было собственное политическое устройство “Палестины” (включая земли, на которых “временно” существует Израиль) – Исламское государство.
“В 1994-95 годах мы имели возможность сформировать структуры автономии, поскольку были деньги и военная сила, но мы не сделали этого, что позволило ХАМАСу набраться сил”, – признался на этой неделе Махмуд Аббас в интервью телеканалу ФАТХа “Аль-Фалистиния”.
Пока Арафат прочно контролировал ситуацию в Палестинской автономии, ХАМАС опасался открыто выдвигать претензии на власть. Но, исламисты продолжали теракты против “сионистов”, что завело в тупик переговорный процесс ПНА и Израиля. ХАМАС воспользовался этим, как и растущей коррумпированностью чиновников Арафата, в целях активизации своей пропаганды. Тому способствовали и процессы исламизации на Ближнем Востоке в целом. В итоге, опасаясь протестной реакции масс, находившихся под влиянием ХАМАСа, летом 2000-го умеренные деятели ФАТХа были вынуждены отклонить предложения Израиля по мирному урегулированию. В результате началась вторая интифада. Опять же, дабы не уступать исламистам, ФАТХ попытался перехватить инициативу в войне с Израилем. В интервью “Аль-Фалистиния” Аббас заявил, что это была ошибка – “так мы утратили контроль над ситуацией на Западном берегу и в Газе”. Власть Арафата ослабевала: и в силу ухудшавшегося здоровья, и появления молодых лидеров ФАТХа, и растущей популярности ХАМАСа. В ноябре 2004 Арафат умер.
Сменивший его во главе ПНА и ФАТХа Махмуд Аббас не имел и половины авторитета своего предшественника. ХАМАС стал открыто готовиться к захвату власти, в первую очередь, в своей исторической вотчине – секторе Газа. Участились столкновения исламистов с силами безопасности ПНА. Процесс этот был ускорен парламентскими выборами в январе 2006, на которых ХАМАС одержал уверенную победу. В июне 2007 его вооруженные формирования полностью захватили власть в секторе Газа, казнив десятки и изгнав оттуда сотни активистов ФАТХа.
С тех пор Египет безуспешно пытается примирить два основных течения в палестинском национальном движении. Если это удастся, заручившись поддержкой других арабских стран и Запада, египтяне рассчитывают навязать Израилю невыгодную для него формулу ближневосточного урегулирования (полное отступление к границам 1967 г. и возвращение беженцев в пределы Израиля). При этом Каир преследует три стратегические цели:
– “Ограничить” политическую активность палестинских исламистов, дабы рост их влияния у границ Египта не послужил бы толчком к активизации родственных им “Мусульманских братьев”, составляющих основную оппозицию Мубараку; – Ослабить Израиль путем его “сужения” до границ 1967 года и демографического разбавления палестинскими беженцами (в рамках “окончательного” урегулирования). – Повысить собственный статус в региональной политике и на международном уровне, в рамках соперничества с Ираном и Саудовской Аравией за лидерство на Ближнем Востоке. Июньское обострение: ХАМАС против ФАТХа
В конце июня очередной раунд переговоров ХАМАСа и ПНА в Каире завершился полным фиаско. Как отмечал глава Политбюро ХАМАСа Халед Машаль, причиной “взрыва” послужило вмешательство “внешних сил”. Те якобы пытались устами представителей ФАТХа добиться от ХАМАСа признания Государства Израиль. В свою очередь, источники в окружении Махмуда Аббаса озвучили иную версию провала переговоров. По их словам, главным камнем преткновения стал вопрос о формировании правительства национального единства. Руководство ФАТХа требует: если оно будет создано, то должно быть под контролем главы ПНА, как единственного признанного лидера палестинского народа. Под давлением Каира стороны договорились возобновить контакты 28 июля. Но, Аббас скептически относится к возможности найти общий язык с исламистами. Тем более, согласно июньскому опросу общественного мнения, проведенному Иерусалимским центром масс-медиа JMCC, ХАМАС стремительно теряет популярность: его поддерживают лишь 18.8% жителей сектора Газа и Западного берега, а главу ПНА – 34.9%.
На фоне безрезультатных переговоров в Каире, еще весной чиновники ПНА стали все чаще говорить об активизации приготовлений ХАМАСа к захвату власти на Западном берегу. По данным же властей сектора Газа, в первые четыре месяца 2009-го спецслужбы ПНА арестовали несколько сот членов ХАМАСа на Западном берегу. В начале июня в Калькилии возобновились столкновения между силами безопасности ПНА и исламистами. В результате погибли девять человек, в частности глава боевого крыла ХАМАСа в Калькилии Мухаммад аль-Саман. Реакция руководства этой организации последовала незамедлительно. Оно обвинило ФАТХ в подготовке диверсий в секторе Газа и покушений на лидеров ХАМАСа. В Газе были арестованы около 150 сторонников Махмуда Аббаса.
8-9 июня власти ПНА обезвредили ячейку боевого крыла ХАМАСа в Наблусе (Шхем) – втором по величине городе Западного берега. Позже выяснилось, что она была связана с такой же ячейкой в Рамалле – столице Палестинской автономии. По данным спецслужб ПНА, глава ячейки в Наблусе получил из-за границы 150.000 евро (иранского происхождения) на проведение ликвидаций высших руководителей ФАТХа. Как заявил 29 июня один из приближенных главы ПНА, Тайеб Абед аль-Рахим, за подготовкой покушений стояло зарубежное руководство ХАМАСа, действующее из Дамаска и Тегерана, а также командиры боевого крыла этой организации в секторе Газа. При этом лидеры ФАТХа объявили: в июне власти сектора Газа арестовали 560 сторонников Аббаса. В свою очередь, представители ХАМАСа заявили, что в тюрьмах ПНА содержатся более 900 исламистов.
Зачем Кремль отделил ХАМАС от Мусульманских братьев
Как известно, Россия была единственным не мусульманским государством, признавшим победу ХАМАСа на парламентских выборах в январе 2006. Тогда же Кремль решил открыто установить контакты с руководством этой исламистской организации. “Это большой удар, сильный удар по американским усилиям на Ближнем Востоке”, – заявил, комментируя результаты выборов, Владимир Путин. Он отметил, что “наша позиция в отношении ХАМАСа отличается от американской и западноевропейской”. Президент России четко дал понять: Москва решила признать ХАМАС, в первую очередь, дабы подчеркнуть самостоятельность своей политики на Ближнем Востоке. Путин явно рассчитывал, что контакты со всеми сторонами израильско-палестинского конфликта (Израиль, ПНА, ХАМАС) позволят повысить статус России в ближневосточном урегулировании и в региональной политике в целом. “Мы стараемся не закладывать все яйца в одну корзину, а работать со всеми участниками процесса”, – пояснил Путин в июле 2006. А в феврале следующего года глава МИД РФ Сергей Лавров добавил: “Наличие у России продвинутых каналов общения со всеми ближневосточными протагонистами позволяет ей находиться с ними в непосредственном контакте, доносить до них те сигналы, которые многие наши внерегиональные партнеры по известным причинам не могут транслировать напрямую”.
Парадокс заключался в том, что ХАМАС никогда не отказывался от причастности к международной Ассоциации мусульманских братьев, основанной в Египте в 1928 году. Во 2-м пункте программы ХАМАСа, оглашенной 18 августа 1988 (и с тех пор оставшейся неизменной) сказано: “Движение исламского сопротивления – одно из ответвлений Мусульманских братьев в Палестине”. Там же подчеркивается, что ХАМАС продолжает “джихад”, начатый “Мусульманскими братьями” в 30-х – 40-х годах. Тем более, первые отделения этой организации были основаны в Восточном Иерусалиме и секторе Газа в 1948-м египетскими эмиссарами “Мусульманских братьев”. Причастность к “корневой” организации была столь очевидной, что и через несколько лет после переименования палестинских филиалов в 1987-м, активисты на Западном берегу называли себя то членами ХАМАСа, то Ассоциации мусульманских братьев.
Но российским официальным лицам очень не хочется признавать столь очевидную связь. Не случайно, в марте 2009 Ларов заявил: “хотел бы подчеркнуть, что ХАМАС – это явление палестинское, не импортное”. Дело в том, что Ассоциация мусульманских братьев занесена в российский список террористических организаций. Еще в октябре 2000-го ФСБ распространила сообщение: “структуры, созданные эмиссарами “Мусульманских братьев”, выявлены в 49 регионах Российской Федерации, а также в странах СНГ… Их основной целью является разжигание сепаратистских настроений в мусульманских регионах и создание там государственных образований исламского типа” (такую же цель преследует ХАМАС в пределах всей “Палестины”). В июне 2001 источники, “в компетентных федеральных структурах на Северном Кавказе” сообщили ИА Интерфакс, что “руководство действиями боевиков в Чечне фактически перешло к представителям экстремистского крыла исламского объединения “Братья-мусульмане”. В августе того же года эти сведения подтвердил представитель Центра общественных связей ФСБ Илья Шабалкин, сообщив, что “Мусульманские братья” переправили в Чечню, на создание Исламского государства, сотни миллионов долларов. В феврале 2003 Верховный суд РФ огласил список 15 террористических организаций, деятельность которых подлежала запрету в пределах государства. Одно из первых мест среди них занимали “Мусульманские братья”. Более того, в июле 2006 начальник Управления по борьбе с международным терроризмом ФСБ Юрий Сапунов заявил Российской газете, что практически все организации, занесенные в “черный список” имеют отношение к “Мусульманским братьям”.
Несмотря на это, в марте 2006 и феврале 2007 глава Политбюро ХАМАСа Халед Машаль, вместе с группой соратников, посещал Москву, где встречался с Сергеем Лавровым (Х. Машаль – член Ассоциации мусульманских братьев с 1971 г., в 1980-х – видный ее деятель в Кувейте). И хотя затем представителей ХАМАСа в Москву не приглашали, МИД РФ продолжал контакты с руководством этой организации: в июле 2007 состоялся телефонный разговор Лаврова с Машалем; в марте 2008 они встречались в Дамаске; в декабре 2008 – вновь общались по телефону; в январе 2009 в сирийской столице прошла встреча Машаля с замминистра иностранных дел Салтановым; в мае Лавров снова встретился с Машалем там же. 6 мая в интервью телеканалу “Аль-Джазира” глава МИД РФ заявил: “Наша работа с ХАМАС не прекращалась, мы находимся в контакте, используя самые разные методы, в том числе через наших представителей в регионе, общаемся по телефону с Халедом Машалем”.
Почему ветераны ФАТХа обиделись на Россию
Как правильно заметил Машаль, “Москва открыла ХАМАСу дверь в международное сообщество”, признав его легитимным партнером в региональной политике, представляющим интересы палестинцев. До того, ФАТХ (ООП) пользовался монополией на представительство палестинцев. Действия Москвы не только лишили Махмуда Аббаса этой монополии, но и заметно повысили статус его заклятых противников – исламистов. Ветераны ФАТХа, особенно те, что учились в Советском Союзе (как и сам Аббас) восприняли это как предательство. Скрытая обида на россиян усилилась, когда Лавров “оправдал” руководство ХАМАСа после захвата власти в секторе Газа и массовых расправ, учиненных исламистами над активистами ФАТХа. “В секторе Газа бесчинства совершал не ХАМАС, а радикальное крыло ХАМАСа. Политическое руководство ХАМАСа в лице Халеда Машаля из Дамаска, где он сейчас находится, неоднократно заявляло о стремлении к переговорам с Махмудом Аббасом”, – заявил в июне 2007 глава МИД России. С точки зрения ПНА, это было, как минимум, лицемерием. Ведь именно политические лидеры ХАМАСа в Дамаске занимаются финансовым обеспечением боевиков в секторе Газа, и при непосредственном участии Машаля разрабатывались планы по захвату там власти.
И хотя деятели ПНА публично не высказывали свое недовольство (не то у них положение, чтобы портить отношения с Россией), но в ряде случаев все-таки обозначали в диалоге с Москвой “грань допустимого” (как например, в вопросе о приглашении ХАМАСа на Московскую конференцию по Ближнему Востоку). Параллельно, ПНА укрепила сотрудничество с США в сфере безопасности, особенно в подготовке на территории Иордании своих вооруженных формирований.
Укрощение ХАМАСа – провальная миссия Москвы
В рамках диалога с ХАМАСом Москва официально ставила перед собой две цели:
– Способствовать “политизации” ХАМАСа, дабы он отказался от методов террора, признал Государство Израиль, и подключился к процессу ближневосточного урегулирования.
– Поддержать посреднические усилия Египта, чтобы подтолкнуть ХАМАС к примирению с ФАТХом.
Смена “приоритетов” происходила по мере того, как россияне осознавали: палестинские исламисты, пользуясь ими для закрепления своего статуса в региональной политике, вовсе не спешат выполнять пожелания и советы Кремля. В течение первого года публичных контактов, представители Москвы заявляли, что преследуют первую из двух указанных целей. С начала 2007-го о первой цели они больше не вспоминали, делая акцент на участии России во внутрипалестинском диалоге.
Еще за несколько дней до признания Владимиром Путиным 30 января 2006 победы ХАМАСа на выборах, спецпредставитель главы МИД РФ по ближневосточному урегулированию Александр Калугин заявил, что Россия “может поддерживать контакты с представителями ХАМАС, если это движение будет придерживаться линии политического урегулирования”. Как отметил тогда российский дипломат, “Россия готова сотрудничать с теми, кто не возражает против существования Государства Израиль”. В свою очередь, Путин отметил: “Нужно уйти от радикальных заявлений, нужно признать право на существование Израиля, нужно наладить контакт с международным сообществом. Мы призываем ХАМАС именно к такой последовательной работе”. А накануне первого визита лидеров ХАМАСа в Москву представитель РФ в ООН Андрей Денисов заявил в интервью “Известиям”: “Во-первых, они должны не допускать впредь никакой террористической деятельности. Во-вторых, им нужно признать Израиль как независимое государство, как своего соседа и политического партнера. В-третьих, ХАМАС следует отказаться от радикальных взглядов и взять курс на мирное политическое решение конфликта…”. На пресс-конференции в Иордании 11 апреля 2006 Лавров добавил: “ХАМАС должен выполнить известные условия международных посредников: признать Израиль, подтвердить имеющиеся договоренности и вернуться за стол переговоров (будто бы он когда-то в них участвовал)”.
Однако уже к осени 2006-го Москва начала осознавать невыполнимость своих ожиданий от исламистов. Последующие заявления главы МИД РФ фактически стали признанием этого, и отходом от первоначальной цели. “Отказ от каких-то принципов и разворот на 180 градусов для любой организации – дело непростое, но, не вдаваясь в детали, скажу, что результаты будут (с тех пор их так и не было)”, – заявил Лавров 11 сентября 2006. А уже 20 октября он был настроен еще более пессимистично: “Требовать сейчас от ХАМАС на 100 процентов принять условия Квартета – признание Израиля, отказ от насилия в отношении Израиля и согласие на все имеющиеся договоренности – на данном этапе в полном объеме нереально”.
Показательно, что в итоговом документе МИД РФ, посвященном его деятельности на Ближнем Востоке в 2006 году, попытки склонить ХАМАС к “политизации” вообще не упоминались. Оказалось, что все контакты с палестинскими исламистами в течение минувшего года были направлены на достижение совсем иной цели: “В последний период нами прилагаются особые усилия для нормализации межпалестинских отношений, предотвращения хаоса и столкновений между различными палестинскими группировками”.
В мае 2008, находясь в Израиле, Лавров заявил, что главная цель контактов России с ХАМАСом заключается в том, чтобы “обеспечить палестинское единство”. В ноябре того же года, глава МИД РФ заявил в Шарм аш-Шейхе: “Мы будем продолжать настойчиво побуждать руководителей ХАМАС возобновить свое участие в переговорах о восстановлении палестинского единства, которые организуются под эгидой Египта”.
И уже в 2009 году, на фоне растущей конфронтации ХАМАСа и ФАТХа, Россия стала позиционировать себя как одного из главных посредников в межпалестинском диалоге, нисколько не смущаясь, что результат от этого – нулевой.
“Россия активно поддерживает возглавляемые Египтом усилия по восстановлению палестинского единства…, – заявил Лавров 16 февраля сего года в Рамалле. – Мы также предпринимаем со своей стороны практические шаги в поддержку этих усилий в практическом плане”. И после встречи с египетским президентом четыре дня спустя он добавил: “Цель ясна и понятна: мы добиваемся восстановления палестинского единства и наши контакты с ХАМАС – это вклад в ту общую работу, которая сейчас осуществляется при координирующей роли Египта”. По словам Лаврова, “восстановлению палестинского единства” была посвящена и его встреча с Машалем 23 мая (вызвавшая весьма негативную реакцию Иерусалима). Она якобы послужила “нахождению совместных позиций между всеми палестинскими группировками”. Ровно через две недели власти ПНА объявили об операции против сети ХАМАСа в Наблусе, которая готовила нападения на ключевые объекты палестинской администрации на Западном берегу.
От примирения ХАМАСа с Израилем Москва отказалась еще в 2006-м, осознав бесперспективность этой миссии. Жирный крест на тогдашних иллюзиях Кремля окончательно поставил зам председателя Политбюро ХАМАСа Муса Абу-Марзук, приезжавший в Москву вместе с Халедом Машалем. 5 июля 2009 он заявил в интервью ливанскому телеканалу “Аль-Манар”: “Требования признать сионистское образование и соглашения, подписанные ООП – бессмысленный поток слов. Вдобавок говорят о том, что мы должны отказаться от принципа сопротивления и встать на путь диалога. У ХАМАСа нет готовности принять эти условия”.
Более того, резкое обострение конфликта ХАМАСа и ФАТХа еще больше дискредитирует политику Кремля на данном направлении. Ведь теперь ее главная цель, по словам Лаврова, как раз заключается в примирении этих организаций (причем, игнорируя очевидные факты, глава МИД РФ заявляет об успехах своих посреднических усилий).
Проблема №1: Лавров опровергает Медведева
В ходе июньского визита в Москву глава МИД Израиля Авигдор Либерман пытался убедить россиян в том, что ключевая проблема ближневосточного урегулирования заключается вовсе не в противостоянии евреев с палестинцами, а скорее в конфронтации ХАМАСа и ФАТХа (Израиль был готов на создание Палестинского государства со столицей в Восточном Иерусалиме еще летом 2000-го). Собеседники Либермана с ним не согласились, по крайне мере, публично. Но в ряде последних своих выступлений Лавров и его подчиненные невольно подтвердили правоту главы израильской дипломатии.
“Что касается восстановления межпалестинского единства, то считаем этот вопрос краеугольным как в плане деэскалации нынешней острой ситуации, так и в контексте возобновления в будущем переговорного процесса между палестинцами и израильтянами. Без согласия в палестинских рядах, даже в случае достижения эвентуальных взаимоприемлемых договоренностей (между Израилем и палестинцами), реализовать их будет, вряд ли возможно”, – заявил в январе замминистра иностранных дел и спецпредставитель президента по Ближнему Востоку Александр Салтанов. С этим согласился и сам глава внешнеполитического ведомства, отметив 30 апреля: “Мы убеждены, что без палестинского единства на платформе ООП и Арабской мирной инициативы любые договоренности (между Израилем и палестинцами) будут оставаться лишь на бумаге”.
Заявления Салтанова и Лаврова в корне опровергают один из опорных тезисов каирской речи президента Медведева (23.06.2009). По его словам, “ключом к общей нормализации на Ближнем Востоке” являются: “прекращение оккупации палестинских и других арабских земель”; создание Палестинского государства “со столицей в Восточном Иерусалиме”; “справедливое решение проблемы палестинских беженцев”. И, если Либерман прав, что невольно признают первые лица российской дипломатии, то вообще бессмысленно выдвигать какие-то требования к Израилю, до тех пор, пока продолжается конфликт ХАМАСа и ФАТХа.
Палестинский выбор: Медведев повторяет Брежнева
“Мы не хотели бы проводить на Ближнем Востоке, на Дальнем Востоке и в других местах политику, которую проводил Советский Союз. Нам это ни к чему. Россия – не Советский Союз. И, может быть, в этом как раз основное заблуждение, которое мы никак не можем преодолеть”, – заявил Дмитрий Медведев 12 сентября 2008. Однако именно с его приходом на пост президента, Кремль стал куда больше повторять подходы Советского Союза к палестинской проблеме, нежели то было при Путине. Об этом красноречиво свидетельствует каирская речь Медведева, в основных пунктах, повторяющая выступления советских руководителей по ближневосточной тематике, особенно заявление Генсека ЦК КПСС Леонида Брежнева от 15 сентября 1982. “Арабам должны быть возвращены все оккупированные Израилем с 1967 года территории… должно быть на практике обеспечено неотъемлемое право арабского народа Палестины на самоопределение, на создание собственного независимого государства… Палестинским беженцам должна быть предоставлена возможность возвратиться к своим очагам… должна быть возвращена арабам и стать неотъемлемой частью палестинского государства восточная часть Иерусалима…”, – заявил тогда Брежнев (всё то же самое содержится и в речи Медведева от 23 июня 2009).
Президент России считает, что “ключом к общей нормализации на Ближнем Востоке остается палестинская проблема”. Такого же мнения придерживались и советские руководители. “Без справедливого решения палестинской проблемы не может быть прочного мира на Ближнем Востоке”, – отмечал глава МИД СССР Андрей Громыко после встречи с Ясером Арафатом в августе 1977.
Причем, как и российские официальные лица, советские руководители любили порассуждать о сбалансированности своей политики. “Кое-кто пытается представить позицию Советского Союза как одностороннюю, отвечающую интересам лишь арабских государств. Да, мы поддерживаем, и будем поддерживать законные требования арабов. Но неправильно видеть в нашей позиции только эту строну дела… Советский Союз стоит за то, чтобы Израиль существовал и развивался как независимое суверенное государство. Мы об этом много раз говорили и вновь подтверждаем это. Прогресс не иллюзорный, а реальный в деле ближневосточного урегулирования создаст предпосылки для развития отношений Советского Союза со всеми государствами Ближнего Востока, в том числе с Израилем”, – заявил Громыко на Генеральной Ассамблее ООН в сентябре 1974.
Принципиальная разница заключается лишь в том, что с начала 1970-х Советский Союз делал ставку исключительно на ФАТХ-ООП в палестинской политике. Объяснялось это тем, что именно Арафат и его сторонники тогда неоспоримо занимали лидирующее положение в палестинском национальном движении. Палестинские “Мусульманские братья” до 1987 года вообще не позиционировали себя в качестве политической силы. Москва относилась к ним, как минимум, подозрительно из-за причастности “Мусульманских братьев” к нападкам на палестинских коммунистов и их конфронтации с сирийским режимом. “Мусульманские братья” рассматривались СССР как клерикально-реакционное движение, тесно связанное с Саудовской Аравией – союзником США на Ближнем Востоке (к тому же оно активно участвовало в оказании помощи моджахедам в Афганистане).
До 2006 Российская Федерация продолжала курс СССР в палестинских делах: контакты велись исключительно с лидерами ФАТХа. Решение установить связь также с ХАМАСом, было продиктовано, прежде всего, существенным ослаблением ФАТХа-ООП в первой половине 2000-х.
Но и в диалоге России с ХАМАСом прослеживаются параллели с советской политикой в отношении ФАТХ-ООП.
– СССР пошел на сближение с Арафатом на фоне ослабления своих позиций в соперничестве с США на Ближнем Востоке (в частности, разрыва стратегического партнерства Москвы и Каира и заключения израильско-египетского мирного договора под патронажем Вашингтона). Делая ставку на ФАТХ-ООП, Советский Союз рассчитывал обеспечить себе заметную роль в ближневосточном урегулировании и тем самым укрепить свое положение в рамках всего региона. В 2006 году Путин руководствовался аналогичными соображениями, устанавливая связи с ХАМАСом. – На различных международных форумах, в частности в ООН, Советский Союз продвигал идею о том, что “проблема удовлетворения национальных чаяний палестинцев не может решаться без участия Организации освобождения Палестины” (речь А. Громыко в ООН 1 октября 1982 г.). Так Москва способствовала международной легитимации ФАТХ-ООП. Публичные контакты российского руководства, в частности главы МИД, с лидерами ХАМАСа в 2006-2009 годах служат аналогичной цели. – Советский Союз пытался подвигнуть ФАТХ-ООП к “политизации”: отказу от методов террора и признанию Государства Израиль в обмен на международное признание и участие в процессе ближневосточного урегулирования. Точно такую же цель декларировала Россия на начальном этапе контактов с ХАМАСом в 2006 году.
Разница заключается в том, что “политизация” ФАТХа была вполне выполнимой задачей, а в случае с ХАМАСом – эта цель недостижима. ФАТХ, как светская националистическая организация, вполне мог пойти на компромисс с Израилем для достижения своей главной цели – создания Палестинского государства под собственным контролем (и такой компромисс был достигнут в рамках соглашений Осло). Но, для ХАМАСа компромисс по поводу “исконно исламских земель” – невозможен, поскольку это религиозная организация, не отделяющая ислам от политики.
ХАМАС и Россия – 3.5 года контактов: выводы
– Контакты с ХАМАСом, позволили России расширить поле для тактического маневра в ближневосточном урегулировании, но она не имела рычагов реального воздействия на палестинских исламистов, дабы получить от этого практические дивиденды. – Контакты с Россией повысили статус ХАМАСа во внутрипалестинской и региональной политике. Но, его лидеры последовательно игнорировали любые попытки России подвигнуть их к участию в переговорном процессе с Израилем или к компромиссу с ФАТХом. ХАМАС, получив выгоду от контактов с Россией, фактически не позволил ей занять более весомое положение в ближневосточном урегулировании. – Цель “политизации” ХАМАСа (отказ от террора и признание Израиля), поставленная Россией на начальном этапе контактов, оказалась недостижимой. – Нынешнее обострение внутрипалестинского конфликта вообще лишает смысла контакты России с ХАМАСом, поскольку Москва не способна повлиять на достижение компромисса между исламистами и ПНА. – Без примирения ХАМАСа и ФАТХа проведение до конца текущего года Московской конференции по Ближнему Востоку представляется бесперспективным. – Контакты России с ХАМАСом способствовали еще большему ослаблению позиций ФАТХа, и тем самым косвенно повлияли на процессы дестабилизации в Палестинской автономии. – Обострение конфронтации ХАМАСа и ФАТХа опровергает ключевой тезис в концепции ближневосточного урегулирования президента Медведева (каирская речь), возлагающей основную ответственность на Израиль. До достижения полного согласия между ХАМАСом и ФАТХом (что представляется маловероятным) любые требования к Израилю лишены смысла. Даже в случае широкомасштабных уступок со стороны Иерусалима, ХАМАС готов, максимум, на ограниченное по времени “прекращение огня”, без всяких долгосрочных обязательств (не говоря уже о признании Израиля). – ХАМАС стал единственным исламистским движением в арабском мире, получившим признание одного из основных игроков на международной арене. Тот факт, что Россия не отказалась от связей с ХАМАСом после вооруженного захвата власти в секторе Газа служит сигналом для других исламистских организаций на Ближнем Востоке. Это фактически поощряет использование ими военных методов в борьбе за власть, вместе с тем оставляя надежду на международное признание. Подобная ситуация способствует дальнейшей активизации исламистского радикального движения на Ближнем Востоке в целом, представляя угрозу для светских режимов данного региона. – Активизация исламистских движений на Ближнем Востоке, с применением ими военных методов в борьбе за власть, служит примером для исламистских группировок в Центральной Азии.