Профессор Любимов: нужно немедленно изымать детей
Апрель 8th, 2018
Несмотря на то, что еще Древнюю Русь норманны называли «Гардарикой» – страной городов, основой русской жизни на протяжении многих столетий было именно село.
Однако катаклизмы ХХ столетия прошедшие чудовищным катком по нашей жизни, поставили русскую деревню на грань гибели.
Теперь сельскохозяйственная политика постперестроечных властей с тотальным банкротством колхозов, выделением «паев» сельхозугодий, тут же ставших объектом спекуляций, сворачиванием социальных программ и поддержки отечественных производителей способна сделать процесс гибели деревни необратимым.
Между тем, в научном мире находятся и те, кто считает, что процесс агонии слишком затянулся. Так, Лев Любимов, заместитель научного руководителя Высшей школы экономики, получивший в 1996 году из рук президента США Билла Клинтона диплом об его избрании членом «Международной академии лидеров бизнеса и предпринимательства» за вклад в создание новых эффективных организаций в кризисный период, разразился весьма любопытной статьей. В ней маститый профессор размышляет на тему «Как нам быть с селом», вернее – с сельским населением.
Для начала Любимов заявляет, что «миллионы наших сельских мужиков работать не хотят принципиально», затем делает попытку эти «миллионы» классифицировать: «Один вид – протобезработные (будущие безработные), т.е. пацаны от 13 до 17 лет, которые «пить, курить и говорить научились одновременно» (Жванецкий). Они гоняют по ночам на мотоциклах там, куда люди приехали отдыхать, орут, воруют бензин из автомобилей дачников, шарят по садам и особенно огородам – словом, создают «комфортную» атмосферу отдыха. Осенью, зимой и весной они делают вид, что учатся, а мы делаем вид, что учим их.
Другой вид – безработные (половина из них даже не служили в армии) в возрасте от 18 до 25-27 лет. Эти верховодят младшими, тоже пьют, тоже гоняют на мотоциклах или на весьма подержанных «Жигулях» без госномеров и техосмотра, куролесят по ночам. Кормит их чаще всего бабушка на свою пенсию. На эту же пенсию они и пьют, а также на то, что наворуют у дачников. Если бабушка умрет, кормить будет другая бабушка – пока живая. Зато дом умершей бабушки продадут и на вырученные деньги будут пить долго. Этот вид социально очень опасен, весьма близок к уголовному типажу.
Третий вид – безработные и вполне трудоспособные мужики в возрасте от 30 до 50 лет и больше. Содержатся они на зарплату жены или опять бабушки, воруют в садовых товариществах (их жертвами каждый год становятся, вероятно, миллионы), в соседних деревнях, по ночам вскрывают сельские магазины, сбывают краденое где попало, особенно во вторчермете и вторцветмете.
Все эти виды безработных хорошо известны участковым милиционерам, от них тяжело страдает дачник (треть работающего населения России), они пагубно действуют на детей, сызмальства вовлекая их в свой образ жизни. Но мы с ними ничего не делаем».
«Эти местности – а их число несметно в Центральной России – дают в российский ВВП ноль, но потребляют из него немало. А главное – они отравляют жизнь десяткам миллионов добропорядочных россиян. Вдобавок эти местности – один из сильнейших источников социального загрязнения нашего общества.
Создавать в таких местностях рабочие места накладно и бесполезно – эти самобезработные, как уже говорилось, работать не будут «принципиально».
Уважаемый ученый горько сетует, что нет больше ГУЛАГа: «Принудительный труд осужден на уровне и международного, и национального права. Что же делать? Или мы вновь в культурной ловушке, из которой выхода нет?».
Но у находчивого профессора есть готовый рецепт: «Одно делать нужно немедленно – изымать детей из семей этих «безработных» и растить их в интернатах (которые, конечно, нужно построить), чтобы сформировать у них навыки цивилизованной жизни, дать общее образование и втолкнуть в какой-то уровень профессионального образования. То есть их надо из этой среды извлекать. А в саму среду всеми силами заманивать, внедрять нормальные семьи (отставников, иммигрантов и т. д.), создавая очаги культурной социальной структуры. Нужно серьезно укреплять службу участковых – сам видел, что вся эта мелкая и взрослая шпана их боится не на шутку. Она ведь прекрасно знает, что она именно шпана».
На первый взгляд, можно было бы предположить, что все это ни что иное, как бред недалекого русофобствующего мизантропа, у которого обобрали дачу или обтрясли сад, и он на этом основании готов уничтожить крестьянство как класс, а освободившиеся земли заселить «нормальными семьями» иммигрантов.
Но беда в том, что данная статья г-на Любимова необыкновенно созвучна некоторым идеям, прозвучавшим в последние время, например, из уст «президентского» идеолога Игоря Юргенса. А уж идея об изъятии детей из всех сельских семей – так это просто мечта апологетов внедрения ювенальной юстиции. Так же и мысли о «замещении бесперспективного населения» работящими и покладистыми таджиками и китайцами высказывались не раз различными «яйцеголовыми» из околоправительственных кругов.
В контексте всего этого выступление Любимова выглядит очередным информационным вбросом в общественное сознание, когда людоедским идеям пытаются придать вес и благопристойность с помощью научных регалий автора.
Все это выглядит как часть долгосрочной хорошо продуманной программы. Сначала вытесняют с рынка отечественного производителя сельхозпродукции, которому, работающему в условиях рискованного земледелия, трудно тягаться со всевозможными «Чунга-чанга», где, как известно «лето круглый год» и генно-модифицированные культуры с высокой урожайностью. Этим разоряют фермеров и колхозы, включают механизмы тотального банкротства сельхозпредприятий.
Бывшим колхозникам раздали огромные земельные паи (иногда по 7-10 га сельхозугодий), которые они не то что не могли обработать, но и даже оформить, как полагается, в собственность (эта процедура стоит немалых для крестьянина денег). Далее эти паи были скуплены по доверенностям спекулянтами (повторение истории с ваучерами) для кредитных афер и тем самым были выведены из сельхозоборота.
Заготконторы так же практически прекратили существование, и селяне не могут, например, заняться откормом скота – мясо сбыть негде. А в тех пунктах приема, что еще остались, цены на то же принимаемое мясо таковы, что сдавать его откровенно в убыток. Некоторое время спасали отхожие промыслы – люди уезжали в города, главным образом на строительные «шабашки». Но в настоящий момент их и оттуда вытеснили азиатские гастарбайтеры, готовые работать за копейки.
Теперь остается только отнять у обнищавших людей детей, чтобы у русской деревни точно не было будущего, а корни русской жизни подрублены окончательно.