Почему англо-бурская война оставила след в истории России?
Октябрь 30th, 2017
Англо-бурская война – забытая и легендарная одновременно. Она шла далеко от России: тогда почему она оставила в русской истории и культуре такой глубокий след?
Читатели «Совершенно секретно» уже поняли, наверное, мою слабость: я ищу прототипов моих любимых книжных героев. Помню, меня еще в детстве волновал вопрос: откуда писатель все это берет – из жизни или «из головы»? И потом я спрашивал себя: почему одни литературные герои «как живые», а другие – вовсе нет? Мне кажется, что «живее всех живых» – те, кто жил на самом деле: Сирано де Бержерак, Робинзон Крузо, д’Артаньян, Манон Леско, барон Мюнхгаузен, Бэла, капитан Немо, граф Монте-Кристо. О них и многих других персонажах, имевших реальных прототипов, я написал очерки, о других еще надеюсь написать.
И вот – представляю вам литературного героя без прототипа. Почему я все же хочу рассказать о нем? Во-первых, нельзя сказать, чтобы он был полностью фантазией автора, такие сорви-головы были, есть и будут на самом деле. Во-вторых, встреча с одним из любимых в детстве литературных героев – это как встреча с верным другом школьных лет. В-третьих, основа всей книги почти документальна. И, наконец, в этой истории, происходившей на краю земли, в Южной Африке, заметен и «русский след», который я с удивлением обнаружил еще в детстве.
В свете керосиновой лампы
Мальчиком я не раз гостил летом в деревне у родственников. Я много читал и неплохо рассказывал, поэтому деревенские ребята с удовольствием слушали в моем пересказе лучшие приключенческие книги. Сами они читали неохотно, библиотека была далеко, а тут – ходячая аудиокнига. И вот по вечерам, набегавшись, накупавшись и наигравшись, мы усаживались где-нибудь на бревнах, нагретых солнышком, и я начинал рассказывать. Уже темнело, то и дело матери звали нас домой, а мы только кричали в ответ: «Ну, еще полчасика!» Уж очень не хотелось покидать ту, иную реальность – американские прерии, или африканские саванны, или улицы туманного Лондона…
В то лето я пересказывал только что прочитанную книгу «Капитан Сорви-голова» – о приключениях отважного французского юноши Жана Грандье, приехавшего добровольцем в Южную Африку, в Трансвааль, чтобы сражаться на стороне буров с захватчиками-англичанами. Вместе со своим другом Фанфаном он создал интернациональный отряд подростков и юношей, прозванных «молокососами». Командир молокососов был настоящий супергерой: он метко стрелял из винтовки, без устали скакал на низкорослой бурской лошадке, был смелым и решительным разведчиком. При этом капитан Сорви-голова и его молокососы не были просто «неуловимыми мстителями»; они вели себя благородно по отношению к пленным, могли даже уронить слезу над телом поверженного врага, если тот был честным и храбрым воином…
Однажды вечером в районе отключали электричество, мои старики засветили керосиновую лампу, и мы словно перенеслись в былые времена. На огонек собрались соседи, старшие начали вспоминать давно забытые песни. И вдруг кто-то завел протяжно, и все подхватили:
Трансвааль, Трансвааль, страна моя!
Ты вся горишь в огне…
События приключенческой книжки, оказывается, были известны в простой русской деревне – нынешние деды и бабки слышали эту песню, когда сами были детьми; она была популярна еще несколько десятилетий, наполняясь новым смыслом.
Настал, настал тяжелый час,
Для родины моей.
Молитесь, женщины, за нас,
За ваших сыновей!
Так пел и мой дед, словно проживая эту драматическую сцену: ведь он, как и старый бур, герой песни, отправил на войну двоих сыновей. Оба погибли в сорок первом. Если бы война еще затянулась, ушел бы на фронт и третий, младший сын, мой отец.
«Отец, отец, возьми меня
С собою на войну –
Я жертвую за родину
Младую жизнь свою».
Я неожиданно оказался среди современников той далекой и, как выяснилось, невыдуманной истории.
Трансвааль, Трансвааль, страна моя!
Бур старый говорит:
За кривду бог накажет нас,
За правду наградит.
Так я узнал – и прочувствовал, – что и песня эта, и книга «Капитан Сорви-голова», были отзвуками грозных событий, ознаменовавших начало XX века.
Бурный исход
Первыми белыми колонистами на юге Африки были голландцы. Они основали город-порт Кейптаун, который служил перевалочным пунктом для всех кораблей, плывущих к восточным берегам Африки, в Индию и Китай. Колония стала называться Капской по имени Мыса Доброй Надежды (Kaap die Goeie Hoop). Переселенцы из Голландии завели фермы, выращивали скот и выгодно продавали его горожанам, мореплавателям и в соседние колонии. Официально колонисты назывались африканеры, но чаще именовали себя boer – крестьянин. Со временем это самоназвание «бур» стало означать и род занятий, и народность.
В 1795 году Великобритания захватила Капскую колонию, переселенцы-англичане оттеснили буров, официальным языком стал английский, налоги собирались в британскую казну. В 1834 году во всей Британской империи было отменено рабство. Бурам предложили за отпущенных рабов мизерные компенсации. Вести фермерское хозяйство в местных условиях на основе наемного труда было невозможно, пастбищные земли сокращались, многие буры разорились. И тогда большинство буров решилось на переселение. Они построили огромные фургоны величиной почти с железнодорожный вагон, впрягли в него по восемь-двенадцать пар волов, погрузили в эти дома на колесах весь свой скарб и отправились в долгий путь на север. Это переселение длилось не один год и получило название «Великий исход». За рекой Вааль буры основали колонию Трансвааль (то есть, «за Ваалем»), за рекой Оранжевой – соответственно, Оранжевую колонию. Впоследствии эти колонии оформились в два государства: Республика Трансвааль и Оранжевая республика.
Там, на безлюдных плоскогорьях, где днем испепеляющий зной, а ночью стужа, где фермерам постоянно угрожали непокоренные племена и дикие звери, в окружении английских колоний, окончательно сложился характер буров. Это были сильные и смелые люди, превыше всего ценившие веру предков, крепкую семью и независимость. Все они с детства прекрасно владели оружием, ездили верхом и могли выжить в безводных степях или на голых скалах. Даже буры-горожане, ремесленники и торговцы, немногим уступали своим сельским собратьям. Буры-мужчины в большинстве своем не брили бороды, носили мягкие шляпы, одевались в просторные пиджаки и брюки навыпуск. Их дочери и жены не блистали красотой, но славились опрятностью, и вряд ли где можно было найти более целомудренных девушек и более самоотверженных жен и матерей.
Сдержанность и немногословность буров, закрытость их жизни часто вводили в заблуждение иностранцев. Например, Марк Твен, побывавший в Южной Африке в конце XIX века, считал их грубыми и ограниченными, «белыми дикарями», как он писал. Англичане вообще отказывали бурам в праве называться «цивилизованными людьми», а в качестве доказательства обвиняли их в том, что они используют труд рабов. Это был главный пропагандистский аргумент англичан для европейских государств – агрессию можно было представить как освободительный поход против рабо-
владельцев. Не оправдывая буров, справедливости ради надо сказать, что они сами, без давления со стороны, приняли решение не порабощать новых чернокожих (кафров) и прекратить работорговлю. Многие работники-африканцы на фермах буров уже были батраками, открыто обсуждался вопрос о полной отмене рабства. Однако правда и то, что буры не считали кафров равными себе и требовали полного подчинения под страхом сурового наказания.
Так на юге Африки сложилась своеобразная расовая градация: буры не считали чернокожих кафров за людей, а британцы не считали полноценными людьми буров. При этом англичане, хотя формально и освободили кафров, но относились к ним, пожалуй, хуже, чем буры.
Не правь, Британия, не правь!
В 1867 году на границе Оранжевой республики англичане обнаружили богатейшие месторождения алмазов. По праву сильного Британия приписала весь алмазный край себе. В эти годы стремительно взошла звезда промышленника Сесила Родса, совладельца компании «Де Бирс» и основателя Британской южно-африканской привилегированной компании. Более того, Родс присоединил к Капской колонии и возглавил новую провинцию, названную в его честь Родезией (до тех пор лишь одно государство было названо именем своего основателя – Боливия). А несколько позднее неутомимый Родс сделался премьер-министром всей Капской колонии. Он вынашивал проект строительства трансафриканской железной дороги «от моря и до моря» – от Каира до Кейптауна; по замыслу Родса, она должна была «прошить» весь черный континент и объединить все английские колонии. В Родезии алмазный король создал даже собственные вооруженные силы, он непрерывно подстрекал Лондон к войне за обладание всей Южной Африкой.
Англия несколько раз нападала на Трансвааль. У республики не было регулярной армии, но все буры как один выступали с оружием в руках на защиту нового отечества. Они нанесли англичанам несколько ощутимых поражений и отстояли свое государство. Однако Британия по-прежнему не признавала суверенитета Трансвааля.
Алчность Британии разыгралась с новой силой, когда в 1886 году в Трансваале были найдены богатейшие месторождения золота. В эти края хлынула волна переселенцев: рабочих-горняков, инженеров и коммерсантов, в подавляющем большинстве – британцы. Вообще говоря, эта алмазно-золотая лихорадка превосходила по масштабам обе американские, в Калифорнии и на Аляске, но из-за удаленности Южной Африки осталась почти неизвестной. Количество новых переселенцев – их называли ойтландерами – сравнялось, а затем и превысило коренное население Трансвааля. Золотопромышленники платили высокие налоги, и бурские республики быстро богатели. Власти Трансвааля и Оранжевой не давали ойтландерам избирательного права, опасаясь, что англичане захватят власть, так сказать, изнутри. Британское правительство, естественно, требовало избирательных прав для своих граждан, снижения налогов для промышленников, равенства в образовании и вероисповедании.
В 1895 году Сесил Родс при негласной поддержке Лондона организовал рейд отряда из Родезии на Трансвааль. Отряд под командованием колониального чиновника Линдера Джеймсона насчитывал свыше шестисот конных и пеших бойцов, вооруженных винтовками, с пулеметами «Максим» и несколькими легкими орудиями. Отряд должен был совершить бросок на Йоханнесбург, захватить арсеналы и золотые прииски, вооружить восставших ойтлендеров. Восстание англичан в Трансваале послужило бы поводом для полномасштабного вторжения Великобритании, а Джеймсону надлежало удерживать город до подхода армейских частей. Авантюра провалилась: отряд понес значительные потери, уцелевшие сдались в плен. Буры победили малыми силами, потеряв лишь шестерых бойцов, их хоронили как национальных героев.
После «рейда Джеймсона» стало ясно, что Британия не отступится от своих намерений, и решительная схватка впереди. Трансвааль заключил с Оранжевой республикой оборонительный союз, оба государства начали готовиться к войне. В порты Мозамбика пароходы непрерывно доставляли огромные ящики с надписями: «Горное оборудование», «Сельскохозяйственные машины». На самом деле там было оружие для буров. Новые фабрики Трансвааля и Оранжевой начали выпускать порох и боеприпасы.
Одновременно бурские правительства искали могущественных союзников. В Европе они могли рассчитывать на всемерную поддержку соотечественников-голландцев и отчасти на родственных германцев. Кроме того, на черном континенте у немцев был мощный плацдарм – колонии на юго-западе (впоследствии Намибия) и на востоке (сейчас это Танзания, Бурунди и Руанда). Германская империя уже накачивала мускулы, чтобы вступить в борьбу за передел мира. Кайзер Вильгельм II внимательно следил за развитием событий на африканском юге, и когда буры разгромили отряд Джеймсона, он прислал президенту Трансвааля поздравительную телеграмму, в которой назвал англичан «вооруженной бандой» и обещал бурам свою помощь.
Вперед, командос!
К осени 1899 года Британия стянула войска к границам Трансвааля и Оранжевой. Империя провоцировала буров, на все их уступки отвечала новыми требованиями. Президент Трансвааля Папуль Кригер выдвинул ультиматум: отвести войска от границы и прекратить переброску сюда новых частей. В ответ Лондон уведомил: «условия, поставленные им (ультиматумом), таковы, что правительство Ее Величества не считает возможным войти в их рассмотрение». Англия медлила с началом войны лишь потому, что еще не прибыло подкрепление из других колоний и с самих Британских островов.
В этот момент силы буров и англичан были приблизительно равны: около 28 ты-
сяч человек с каждой стороны; у буров было некоторое преимущество в артиллерии и стрелковом оружии; у англичан больше военной техники, в том числе два бронепоезда, воздушные шары для разведки с воздуха, телеграф. Но буры могли призвать дополнительно только 20 тысяч человек, а резервы Британской империи были неограниченны.
В создавшихся условиях у Трансвааля и Оранжевой был один шанс устоять перед самой могущественной империей мира – атаковать первыми. Двенадцатого октября буры перешли границу и устремились к стратегически важным пунктам, разрушая коммуникации англичан. Уже в первый день наступления был взорван железнодорожный мост, пущен под откос вражеский бронепоезд. Части англичан терпели поражение и отступали с большими потерями. В конце октября – начале ноября буры осадили три города с блокированными внутри гарнизонами. Один из городов был Кимберли, столица алмазного прииска, причем в осаде оказался сам премьер-министр Капской колонии Сесил Родс. Таким образом, буры сковали инициативу англичан, взяли под контроль главные базы сосредоточения войск, перекрыли некоторые пути подхода подкреплений, доставки вооружения и припасов.
А между тем у бурских республик по-прежнему не было армии в привычном понимании. Регулярными формированиями являлись только артиллерийские части. Остальные вооруженные силы напоминали ополчение или казачье войско. Военнообязанными считались все мужчины с шестнадцати до шестидесяти лет, они жили на своих фермах и хранили оружие дома; по первому приказу буры являлись верхом на лошадях в свой отряд. Отряды назывались командо и по численности примерно равнялись батальону; бойцы – командос – сами выбирали себе начальника – команданте.
Командос предпочитали действовать в обороне, занимая выгодные позиции. Привычные к кирке и лопате, буры всегда рыли глубокие траншеи. Стреляли они удивительно метко, к тому же были вооружены винтовками системы Маузера, значительно превосходившими английскую винтовку Ли-Метфорда по дальности и точности боя. Можно сказать, что буры были первыми снайперами, от их пуль не спасала даже темнота. Уже в начале войны англичане на горьком опыте усвоили правило: третьему от одной спички не прикуривать. Новичков учили: первый прикуривает – бур поднимает винтовку, второй прикуривает – бур целится, третий прикуривает – бур стреляет.
У буров не было штыков, они вообще не знали ближнего боя; если враг подходил вплотную, буры отступали. Если же буры шли в атаку, то двигались россыпью, стреляли на ходу, не давая англичанам высунуться из траншей, и, уже встав на бруствер, расстреливали врагов в упор.
У буров не было кавалерии. Прирожденные наездники, они никогда не атаковали верхом, лошади служили им только для быстрого перемещения. Пока буры находились на позициях, их кони паслись недалеко в тылу, за ними обычно приглядывали кафры.
Буры воевали, так сказать, вахтенным способом: часть коммандос всегда находилась в кратких отпусках на своих фермах. Если ферма была далеко от фронта, отпускников бесплатно перевозили по железной дороге. Но не было случая, чтобы отпускник не вернулся вовремя в строй.
Френч, дум-дум и другие новшества
Англичане и другие иностранные наблюдатели не могли понять странной тактики буров. А дело в том, что бур считал победой, когда убито много врагов, а сам он остался живой. Обычные в любой армии боевые задачи – взять штурмом господствующую высоту, атаковать сильно укрепленные позиции, удерживать свой рубеж любой ценой – были непонятны большинству африканеров.
Психологию своих бойцов прекрасно понимали и отчасти разделяли генералы бурских республик: Жубер, Девет, Бота, Кронье, Мейер, Деларей. Никто из них не изучал военного дела, все получили боевой опыт в стычках с туземцами и в боях с англичанами. Их авторитет был непререкаем, они считались подлинными героями своей родины.
Англичане с первых дней войны проявили свойственное им упрямство: атаковали в лоб, густой цепью, на поле боя вели залповый, неприцельный огонь. Вдобавок яркие мундиры были отличной мишенью, что уж говорить о шотландских стрелках в традиционных клетчатых юбках. В результате потери британцев были очень велики, в том числе среди офицеров, многие попадали в плен. Например, только в битве при Магерсфонтейне буры захватили в плен около тысячи англичан, хотя атаковали-то британцы. Впрочем, отношение буров к раненым врагам и к пленным было самое благородное. Один англичанин-фузилер рассказывал, как его, раненого, вынес с поля боя бур-великан; англичанин предложил спасителю золотой, но тот лишь укоризненно покачал головой и ушел.
Характерный случай произошел в окрестностях города Глена 23 марта 1900 года, когда британская группировка уже значительно усилилась. Пятеро английских офицеров, среди них два полковника, отправились в конную прогулку и заметили группу вооруженных буров на привале. Те и не думали вступать в бой с англичанами, но британцы решили их атаковать. Тогда буры выхватили свои маузеры и открыли прицельный огонь, в результате один офицер был убит, а четверо ранено. После этого буры подошли к раненым и попросили у них прощения(!), объяснив, что они стреляли только лишь для самообороны. Затем буры отправились в английский лагерь за помощью для раненых офицеров.
Впоследствии многие англичане предпочитали бурский плен превратностям этой непонятной африканской войны.
Для политиков и военных всего мира англо-бурская война представляла небывалое явление. Это был полигон новейших видов вооружений, военной техники и тактических приемов. Здесь впервые в массовом масштабе применялись полуавтоматические многозарядные винтовки, бездымный порох, пулеметы, скорострельные орудия, снаряды, начиненные взрывчатым лиддитом (у англичан), разрывные пули «дум-дум» (у них же), бронепоезда, полевой телеграф, военная форма цвета хаки. Даже военный гардероб значительно обновился, новый офицерский мундир с накладными карманами стал называться «френч» по имени воевавшего в Трансваале генерала Френча.
Буры тоже привнесли свои новшества: всегда рыли траншеи и окопы, даже на временных позициях; они же первыми использовали колючую проволоку, которой фермеры ограждали пастбища.
Естественно, военные агенты и инженеры устремились в Южную Африку, чтобы увидеть всю эту смертоносную машинерию в действии, изучить тактические приемы воюющих сторон. Все понимали: когда Британия подтянет подкрепления, вот тогда-то и начнется настоящая схватка Давида и Голиафа. Для иностранных разведок не было секретом, что к Трансваалю движется стотысячная армия под командованием фельдмаршала лорда Робертса, усмирителя восстания сипаев в Индии, покорителя Кандагара в Афганистане.
Симпатии почти всего мира были на стороне буров. Первыми откликнулись ближние собратья: африканеры, оставшиеся на английской территории, влились в бурские командо. Местные жители других национальностей формировали интернациональные отряды, в них были и наши соотечественники – русские крестьяне-переселенцы, эмигранты-литовцы и российские евреи, покинувшие родину из-за притеснений и погромов. К началу 1900-го года в Трансвааль приехали и продолжали прибывать добровольцы из дальних стран: из Голландии, Германии, Италии, Франции, Ирландии, США и Канады.
Как Россия забурела
При первых известиях о начале англо-бурской войны российское общество загудело, как растревоженный улей. Русское сердце всегда было отзывчиво к чужой беде, особенно когда сильный нападал на слабого, когда творилась чудовищная несправедливость. Теперь жертвой агрессии стал народ очень похожий, даже внешне, на русских, а супостатом опять оказалась Британия, уже давно вредившая России, тайно или явно – в Крыму, на Балканах, в Средней Азии. Возникла даже привычная реакция на все международные неприятности: «Это англичанин нам гадит!»
И вот теперь в русских церквах служили молебны о здравии президента Трансвааля Крюгера (иноверца, между прочим) и победе бурского оружия, здесь же собирались пожертвования. Портреты бурских генералов, президентов Трансвааля и Оранжевой печатались в журналах, стали узнаваемыми и почти родными. Рестораны и трактиры переименовывали в «Трансвааль» и «Преторию». В Харькове по просьбе горожан появилась улица Трансваальская. На гуляниях, где играли духовые оркестры, публика без конца требовала исполнить «Бурский марш». В печати появилось несколько стихотворений на тему англо-бурской войны; лучшее из них – «Бур и его сыновья» – сочинила Глафира Эйнерлинг, оно было опубликовано под псевдонимом Г.А.Галина. Эти стихи, положенные на мотив «Среди долины ровныя», очень скоро стали народной песней.
Монархисты и черносотенцы, конечно, воспользовались случаем, чтобы напомнить о традиционных ценностях, и заявляли устно и в печати:
– Вера и патриотизм буров, их патриархальная семейственность, первобытная племенная сплоченность, железная дисциплина и полное отсутствие «современной цивилизованности» – вот несокрушимая твердыня, перед которой затрепетала считавшаяся непобедимой Англия!
Как здоровая реакция на «бура-патриотизм» звучали голоса демократов:
– Нынче куда ни сунься, все буры да буры… А между тем несколько губерний в России голодают!
Но в целом все российское общество единодушно сочувствовало бурским республикам в их борьбе. Даже либералы-англоманы осуждали британскую агрессию и негуманные методы ведения войны. Дети, и те играли в англо-бурскую войну, причем все мальчишки хотели быть бурами.
В армейские штабы посыпались рапорты от офицеров с просьбой уволить их в запас, чтобы ехать добровольцами в Африку: находящийся на службе офицер не мог воевать на стороне другого государства. Отставники ехали без всякого разрешения, за свой счет. Всего отправились воевать на стороне буров свыше двухсот русских, в подавляющем большинстве военные. Среди немногих штатских был Александр Иванович Гучков, в будущем лидер партии октябристов («Союз 17 октября»), Председатель III Государственной думы, а после февральской революции – военный и морской министр Временного правительства.
В Главное управление российского Общества Красного Креста поступали прошения о зачислении в санитарный отряд, отправляющийся в Трансвааль. В первый же день войны крестьянин Псковской губернии Дмитрий Милославский, проживавший в столице, писал: «Покорнейше прошу принять мои личные услуги в качестве санитара при подаче помощи раненым воинам Трансвааля… Относительно трудностей, сопряженных с деятельностью санитара, эти трудности при доброй воле уменьшаются наполовину».
Желающих поступить в санитарный отряд было так много, что знатные господа даже прибегали к протекциям. Так, граф П.А.Бобринский был зачислен в отряд агентом (административно-хозяйственная должность) благодаря личной рекомендации военного министра.
Первоначально Главное управление РОККа намеревалось организовать два санитарных отряда – один для буров, другой для англичан. Правда, были высказаны мнения, что англичанам помощь оказывать не следует, «так как во время русско-турецкой войны английский Красный Крест не принимал участия в оказании помощи больным и раненым воинам русской армии». Несмотря на эти возражения, большинство членов правления настояли на том, чтобы отправить помощь обеим воюющим сторонам. Однако британские власти отказались принять русский санитарный отряд, не желая иметь у себя в тылу свидетелей и соглядатаев.
Русский санитарный отряд, направляющийся в Трансвааль, был превосходно оснащен и полностью укомплектован. В его составе были высококвалифицированные военврачи, преимущественно хирурги, опытные сестры милосердия и санитары – в основном отставные солдаты и ефрейторы, всего тридцать три человека.
В то же время голландская община Санкт-Петербурга сформировала русско-голландский походный лазарет на сорок коек. В этом санитарном отряде, наряду с врачами-голландцами, был один русский доктор, большинство медсестер и все санитары – также наши соотечественники.
В ноябре 1899 года оба санитарных отряда отправились в Африку. Русские офицеры-добровольцы были уже в пути.
Все ждали, что царь, правительство предпримут какие-то решительные действия на государственном уровне. Суждено ли было сбыться этим надеждам и какую роль сыграли русские в англо-бурской войне, я расскажу в следующем номере.
Окончание следует
Сергей МАКЕЕВ: http://www.sergey-makeev.ru, post@sergey-makeev.ru.