Ответ на вызовы времени
Май 17th, 2018
Минувший год для России и ее Вооруженных Сил оказался не из простых. В войсках проводилась широкомасштабная реформа по приданию им нового облика, переходу на бригадную структуру, что повлекло значительное сокращение офицерского состава, потребовало создания иной системы управления. Параллельно разрабатывалась Военная доктрина, шли непростые переговоры по подготовке Договора СНВ-3, вырабатывались решения по противодействию размещению элементов ПРО США в Восточной Европе. Как все это отразилось на боеготовности армии и флота? Насколько результативны оказались реформы? На эти и другие вопросы «Военно-промышленного курьера» ответил начальник Генерального штаба Вооруженных Сил РФ – первый заместитель министра обороны Российской Федерации генерал армии Николай МАКАРОВ.
– Николай Егорович, какова позиция России по вопросу размещения элементов ПРО США в Восточной Европе?
– Безусловно, негативная. Однако хотел сказать несколько слов и о другом регионе – Калининградской области. Последнее время было много разговоров по поводу этого региона: мол, его необходимо демилитаризировать, так как область перенасыщена вооружением и военной техникой. Особенно в этом плане недовольство проявляли Польша и страны Балтии.
В 2008-2009 годах мы вывели из Калининградской области значительное количество ВВТ. Приведу лишь несколько цифр: более 600 танков, около 500 БМП и БТР, не менее 600 орудий и минометов. В принципе мы провели демилитаризацию этой области, оставив минимально необходимую по боевому и численному составу группировку, требуемую для обеспечения обороны региона.
Однако в ответ на наши действия по выводу вооружений из Калининградской области страны Восточной Европы сегодня, наоборот, стали наращивать свой военный потенциал.
Вы знаете, что принято решение о размещении зенитной ракетной системы «Пэтриот» на территории Польши. Продолжаются разговоры о размещении радиолокационной станции в Чехии, элементов ПРО в Румынии и Болгарии. Все это, безусловно, вызывает определенное беспокойство у руководства Российской Федерации и Вооруженных Сил. Средства, которые будут дислоцированы в Польше, по своим техническим характеристикам предназначены для противовоздушной и противоракетной обороны военных и государственных объектов на территории этого региона. Мы понимаем, против кого они могут быть в первую очередь задействованы. Это никоим образом не связано с гипотетическими ракетными угрозами со стороны Кореи и Ирана. Поэтому к этим шагам относимся крайне негативно. О чем и заявили, в частности, польскому руководству. Надеемся в свою очередь на понимание нашей позиции. Полагаем, что в конце концов будет принято решение, которое устроит и нашу страну, и Североатлантический альянс.
– Одним из основных направлений перехода к новому облику Вооруженных Сил был переход на бригадную структуру войск. Сколько бригад сформировано на данный момент и считаете ли вы это количество достаточным? Как вообще рождалось решение о переходе на бригадную структуру ВС РФ?
– Мы глубоко анализировали процесс реформирования Вооруженных Сил. Если немного углубиться в историю, то станет понятно: Российская армия долгое время оставалась той же армией, которая была при Советском Союзе. Она оставалась мобилизационной: 83% ее численности – мобилизационный резерв. Чтобы развернуть такую группировку, сделать ее боеспособной, требовалось значительное время.
Мы очень внимательно изучили те угрозы и вызовы, которые появились. Пришли к выводу, что наши ВС на том этапе не отвечали предъявляемым к ним требованиям. Это стало одним из побудительных мотивов к их серьезной реорганизации.
Были поставлены жесткие рамки: ВС не должны превышать миллиона человек. Всю реорганизацию надо провести без увеличения финансирования и дополнительных средств. Поэтому было принято решение об изменении структуры ВС и переходе на бригадный состав. На это нацеливал и опыт войн в Афганистане, двух чеченских кампаний, военных конфликтов в мире и принимавших в них участие ведущих западных стран. Он показал: бригадный состав – наиболее оптимальная структура, отвечающая многим современным вызовам и угрозам. Бригада может участвовать как в классических войнах, так и при ведении боевых действий против иррегулярных формирований. И думаю, у нас это получилось. Созданы соединения, которые позволят нам решать весь спектр задач.
Сегодня сформировано 85 бригад. Все они находятся в постоянной готовности и в течение часа готовы к выполнению боевой задачи. Они полностью укомплектованы личным составом, вооружением и военной техникой.
Во всех конфликтах последнего двадцатилетия боевые задачи решались так называемыми батальонными тактическими группами (БТГ). Что это такое? Брался за основу мотострелковый или танковый батальон, который усиливался артиллерией, зенитными, разведывательными средствами, средствами технического и тылового обеспечения. То есть из батальона получалось комп-лексное подразделение, способное выполнять широкий круг задач. А главное – он был наделен самостоятельностью в их решении. Поэтому мы задумались: а почему бы на постоянной основе не создать такие подразделения? Расчеты показали, что это должна быть бригада порядка 4,5 тысячи человек, способная решать самый широкий круг задач.
Второй параметр – фактор времени. В современной войне он имеет решающее значение. Если раньше частям постоянной готовности требовалось от одних до пяти суток для подготовки к выполнению боевой задачи, то сейчас – час после ее получения. Личный состав таких частей занимается в той оргштатной структуре, в которой будет действовать на поле боя. Это важно, поскольку не надо в сжатые сроки формировать подразделения, на боевое слаживание которых требуется еще значительный срок, как это было в двух чеченских кампаниях.
Все это отразилось и на соотношении офицеров и личного состава. Если раньше у нас численность личного состава (солдат) была примерно 215-220 тысяч, то теперь – 726 тысяч. Но сократился офицерский состав. То есть за счет оптимизации численности офицеров и прапорщиков резко увеличили количество и качество боевых соединений и частей.
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
МАКАРОВ Николай Егорович
Родился 7 октября 1949 года в селе Глебово Рязанской области. Окончил Московское высшее общевойсковое командное училище (1971), Военную академию имени М. В. Фрунзе (1979), Военную академию Генерального штаба ВС Российской Федерации (1993). Командовал взводом, ротой, батальоном в Группе советских войск в Германии. Проходил службу в Забайкальском военном округе в должностях: начальника штаба – заместителя командира полка, командира полка, начальника штаба – заместителя командира дивизии, командира мотострелковой дивизии. Затем – начальник штаба Объединенной группировки российских войск в Таджикистане, начальник штаба – первый заместитель командующего отдельной армией, командующий армией в Приволжском военном округе. С января 1998-го – командующий сухопутными и береговыми войсками – заместитель командующего Балтийским флотом по сухопутным и береговым войскам. С сентября 1999-го – начальник штаба – первый заместитель командующего войсками Московского военного округа. С декабря 2002-го – командующий войсками СибВО. С апреля 2007-го – начальник вооружения Вооруженных Сил РФ – заместитель министра обороны РФ. С июня 2008-го – начальник Генерального штаба Вооруженных Сил РФ – первый заместитель министра обороны РФ, генерал армии.
– В Военной доктрине впервые приближение блока НАТО к нашим границам отнесено к основным внешним военным угрозам. Почему мы у нашего, так скажем, контрпартнера покупаем военное судно – вертолетоносец «Мистраль»? Почему бы не спланировать такой заказ нашей «оборонке»?
– Президент Российской Федерации – Верховный главнокомандующий провел в прошлом году совещание по развитию ОПК, который должен выпускать современную, конкурентную технику и вооружение. Это непростая задача, поскольку за последние 15-20 лет мы утратили многие позиции в развитии ВВТ. А такие корабли, как десантный корабль и вертолетоносец «Мистраль», универсальны. Он может использоваться как корабль управления, как госпиталь. И значительно превосходит наши корабли подобного класса по многим параметрам.
«Мистраль» в три раза экономичнее наших кораблей. Его водоизмещение 21 600 тонн, а потребление топ-лива в три раза меньше, чем у наших кораблей меньшего водоизмещения. Значительно больше автономность плавания. Наша промышленность такой корабль создать может. Но на это уйдет от 5 до 10 лет. Да и неправильно думать, что мы должны выпускать буквально все. Ни одна страна не может позволить себе такой роскоши, в том числе и США. Но решение о покупке корабля данного типа до сих пор не принято.
– Как вы оцениваете ситуацию вокруг Ирана?
– Наиболее развернутую позицию по Ирану недавно изложил президент России. Что касается возможных ударов, то американцы четко и однозначно заявили, что у них есть планы нанесения ударов по Ирану. Но американцы уже ведут две кампании: в Ираке и Афганистане. Они отдают себе отчет в том, что третья для них может оказаться неподъемной. Но если американцы решатся, то это будет иметь тяжелые последствия для всего региона и мирового сообщества. Надо помнить, что Иран – наш сосед. Мы отслеживаем ситуацию в этом регионе. А руководство страны полагает, что разрешить возникшие проблемы можно мирным путем.
– Практика и отзывы командиров из войск показывают, что за год службы солдаты сегодня не успевают в достаточной мере познать и освоить сложную технику. Не стоит ли вопрос об увеличении срока службы? Тем более что есть проблемы и в подготовке лейтенантов, выпускников военных училищ…
– Мы проводим с командирами частей, командующими округами и армиями различные сборы, где пытаемся объяснить, что современные войны не могут и не будут проходить по сценариям конфликтов, уже ушедших в историю. Объясняем, как необходимо строить учебный процесс. Ведь сегодняшний лейтенант-выпускник далеко не всегда устраивает нас в плане успешного ведения новых войн и конфликтов. Поэтому перестройка высших военных учебных заведений будет продолжаться, но очень осторожно и аккуратно.
Действительно, из одного года службы шесть месяцев солдаты учатся в учебной части. Лишь вторая половина года приходится на службу в войсках. Время ограничено, и очень сложно научить солдата обращению с современным вооружением. Поэтому мы решаем эту проблему несколькими путями. Подключаем к доармейской подготовке ДОСААФ. Стараемся, чтобы выпускники вузов направлялись на службу строго по своему профилю и образованию.
Кроме того, на Кавказе будут создаваться казачьи части, что тоже в какой-то мере поможет решить вопрос. И наконец, мы пришли к пониманию, что обучение в учебных (сержантских) школах нам придется сократить с полугода до трех месяцев за счет второстепенных дисциплин.
– Не один год муссируются слухи, что главный штаб ВМФ переедет в Санкт-Петербург. Насколько обоснованно будет такое решение? Не нанесет ли это ущерб управлению флотом?
– Методы и формы управления войсками принципиально меняются. Если раньше чем ближе был командир к подчиненному, тем устойчивее управление, то теперь все передовые западные армии (в том числе и мы) переходят на сетецентрический метод управления войсками. Средства разведки, управления, РЭБ, командные пункты могут быть размещены на значительном удалении друг от друга. Но они находятся в едином информационно-коммуникационном пространстве и могут решать задачи в реальном масштабе времени.
Если главный штаб ВМФ окажется в Санкт-Петербурге, это не отразится на системе управления войсками. Он будет находиться в едином информационно-коммуникационном пространстве. Сетецентрический метод управления позволяет не только видеть всю обстановку в каком-либо регионе, но и за счет математических программ проводить анализ сильных и слабых качеств противоборствующих сторон, выдавать наиболее оптимальные решения, контролировать их выполнение, выдавать необходимые команды на пункты управления и средствам поражения.
Сегодня развитие средств поражения и систем управления таково, что не надо сосредоточивать громадное количество войск и сил в одном месте. Мы сосредоточиваем не войска и силы, а усилия этих войск, сил и средств. А поражение наносится по противнику, который, не обладая такими средствами, просто не понимает, откуда оно исходит. Что соответственно вносит панику в его ряды и, как правило, ведет к поражению. Поэтому разнесенность средств управления некритична и не столь важна. Важно, чтобы у нас была система, позволяющая реализовать сетецентрический метод. В тех же США средства управления войсками разнесены по всей стране и никакого дискомфорта от этого американские военнослужащие не испытывают. Так что никакой дополнительной нагрузки при переезде штаба ВМФ в Санкт-Петербург не будет. Разве что в начальный период. Москва сегодня перенасыщена органами военного управления.
– Насколько в ближайшей перспективе может измениться оснащение флота?
– Мы уделяем серьезное внимание нескольким компонентам. Первое – это морские стратегические ядерные силы. Вы знаете, что закладывается уже четвертая ракетная подводная лодка стратегического назначения (проект 955, «Борей»). Второе – не остаются без внимания и флотские силы общего назначения. В этом году мы приняли на вооружение новый корвет. Думаю, что именно этот вид корветов будет развиваться и дальше с современными средствами поражения: высокоточными и большой дальности. Совершенствоваться будут и береговые комплексы повышенной дальности. Подчеркну: мы переходим к высокоточным средствам поражения, в связи с чем практически отказались от закупок и развития обычных средств. И ВМФ в этом плане обретет особый статус, поскольку будет обладать средствами, имеющими комплексный характер применения.
Сегодня мы восстанавливаем свое присутствие в стратегически значимых районах Мирового океана.
– Каковы перспективы подписания Договора СНВ-3?
– Сейчас идет процесс активного обсуждения и подготовки договора. В течение полугода над этим работают две наши группы в Женеве. Если в целом говорить о договоре, то могу только подтвердить слова министра иностранных дел, что практически на 97% он подготовлен обеими сторонами. Остались технические детали. Речь о взаимосвязи СНВ и ПРО. Ведь договоренность была почти достигнута. Но последние события – размещение элементов ПРО США в Восточной Европе – в какой-то степени повлияли на переговорный процесс. И они должны найти отражение в данном договоре.
Ни одной позиции, которые могли бы нанести ущерб национальным интересам России, в СНВ-3 допущено не будет. У руководства страны тут очень жесткий подход. Договор должен учитывать интересы двух сторон и не ущемлять их, как это было в предыдущем.