Об особенностях национального судопроизводства
Июль 1st, 2018
Я хочу сказать об одном глубоко частном процессе, о деле капитана Захаркина, который выкинул детей своей сожительницы из окна и осужден только что за это. Мне сначала эта история представлялась глубоко частной. Такая голливудская история – ревнивый человек выкинул детей. Даже то, что он в этом не признался, ничего страшного. Вот О. Джей Симпсон тоже не признавался в убийстве своей жены, даже присяжные его оправдали.
Потом мне стало потихонечку странно, когда я заметила огромное количество статей в пользу Захаркина, когда стало ясно, что его присяжные чуть не оправдали. Вот Гробового у нас сейчас выпустили. Вопрос – почему? Потому что деньги никто не отменял. Точно то же самое в случае с капитаном Захаркиным. Там четыре присяжных проголосовали за его оправдание. Извините, знаете, о чем это свидетельствует? Это свидетельствует о том, что у нас есть адвокаты, которые научились работать с присяжными. Не в том смысле работать – что-то им доказывать… А чем присяжные хуже судей в нашей системе? Что, они тоже брать не будут?
Я помню, как меня изумило в истории с делом банкира Френкеля, когда мне впервые рассказали, что не то что адвокаты ищут, как купить присяжных, а присяжные ходят, предлагают свои услуги. Это было еще до всех скандалов с присяжными в деле Френкеля.
И чуть не оправдали капитана Захаркина. Только-только сняли двух присяжных, которых застали разговаривающими с адвокатом. И писали всякую ахинею в газетах о том, что девочки не помнят, как их выкинули, значит, их выкинул не капитан Захаркин. Уже понятно, что если бы этот капитан был не капитаном, а генералом, или папа его был бы большим милицейским генералом, то там вообще эту бедную женщину, наверное, посадили бы, и девочек тоже заодно за то, что они выкинулись из окна, подставив Захаркина.
И вдруг, что интересно, звонит мне родственница осужденного капитана Захаркина (не буду называть кто, не важно), потому что она недовольна приговором и хочет добиться журналистского расследования. Я начинаю ее спрашивать об обстоятельствах дела. Сейчас я рассказываю об обстоятельствах дела со слов стороны, которая считает, что капитан Захаркин невиновен.
Обстоятельства дела выглядят так. Где-то в 1:20 ночи капитан Захаркин, который сидит с сестрами Дашей и Катей посылает своей девушке смс-ку: «Можешь попрощаться с Дашей», а потом другую смс-ку: «Можешь попрощаться с Катей». А потом через несколько минут посылает смс-ку: «Сними трубку». Ее в это время дома нет, она со своим приятелем менеджером Синковцом чего-то там делает. И вот они где-то через 10 минут подъезжают к дому на машине. У нее телефон поставлен на виброзвонок, она всего этого не видит.
В 1:40 она входит в дом, камера на подъезде показывает, как она это делает. Она входит. По ее словам, она видит, что детей дома нет. Она выбегает на балкон, видит белые пятнышки внизу, понимает, что это ее дети. Она через три минуты выбегает из дома, это опять же видно на камерах слежения. Навстречу ей, чудом уцелевшая, идет девочка. Она спрашивает: «А где Катя». А та говорит: «Катя за углом лежит». Через 17 минут приезжает милиция, приезжает скорая помощь. За женщиной выбегает этот капитан Захаркин. Она, естественно, запирается от него вместе с детьми в машине этого менеджера Синковца, который, слава богу, ее подождал.
Вот такая картина происшествия. Я говорю: «И что тут неизвестного?» – «Мы считаем, что он их не мог выкинуть из окна, потому что они живы-здоровы. В «МК» я прочла, – говорит мне моя собеседница, – что у них повреждения не такие, как если бы их выкинули из окна». Замечательно. Дети уцелели, поэтому они виноваты. Вот только что девочка уцелела, упав с самолета. Действительно, дети выживают при таких падениях. Радоваться надо. «Нет, тут какой-то эксперт в «МК» выразил сомнение, поэтому, значит, они не падали». «Хорошо, – говорю я, – а тогда как вы объясните, что капитан Захаркин, будучи один с детьми, посылал смс-ку: «Можешь попрощаться с Катей и с Дашей». – «А он хотел сказать, что она плохая мать, и он отберет у нее родительские права». «Хорошо, – говорю я, – так что все-таки случилось с детьми?» А вот есть подозрение, капитан Захаркин это сам сказал на суде, что их сбила машина.
Минуточку. Итак, капитан Захаркин, находясь один с детьми, отправляет смс-ку: «Можешь попрощаться с Катей и с Дашей», чтобы лишить мать родительских прав. Напомню, что он с ней не венчан, не расписан и знаком полгода. Потом какой-то злодей черный проникает в эту квартиру, выкрадывает Катю и Дашу спящих, они не просыпаются, двух девочек нести тяжело, но он их всё равно несет, видимо, вместе, не завернув ни во что. Выходит из подъезда и ставит их перед наезжающей машиной. Вот только маленькая проблема – камеры на подъезде, и они ничего не зафиксировали. «А камеру нарезали», – отвечает мне моя собеседница.
Это я к чему? Вот фантастический случай, который характеризовал бы только лично капитана Захаркина и был бы предметом для мелодрамы. Можно еще приплести к этому и сказать, что вот это умонастроение нашей армии, которая не желает защищать детей, а которая детей выкидывает из окна, вот это понятие об офицерской чести, когда человек сделает в приступе ревности, но не может признаться. Ну ладно, не будем на армию вешать одного конкретного капитана Захаркина.
Но вот почему я об этом рассказываю. Меня поразило то, что можно назвать истончением реальности в России. Т.е. выясняется, что благодаря блудодейству властей с информацией, слой реальности стал настолько тонок, что можно позволить себе любые утверждения. Вот чуть-чуть Захаркина не оправдали благодаря удачной работе с присяжными.
Вот писали – не могу их назвать моими коллегами – журналисты всякую ахинею. Судя по всему, стоило это не очень дорого. Мы обычно видим одну сторону процесса, которая заключается в том, что власти нам постоянно врут, и благодаря их постоянному вранью мы перестаем верить в то, что говорят официальные власти. И невозможно доверять информации, полученной от ментов или от ФСБшников.
Но ведь процесс имеет и вторую сторону – становится невозможно доверить никакой информации. Довольно много адвокатов сейчас этим пользуются, как ни парадоксально. Я помню, ко мне пришел адвокат и пытался рассказывать, что его клиенты, которые ограбили человека и вытащили у него мобильник, не виноваты. Он приводил какие-то сложные процессуальные объяснения, что вот судья не там продлил, не там прекратил.
Я говорю: «Так все-таки клиенты мобильник украли?» – «Нет, они не украли, они никого не грабили, они просто показали жертве ножик». Я говорю: «А с мобильником что случилось?» «А мобильник, – говорит адвокат, – пострадавший не помнит, как он его отдал. Он только впервые его увидел на столе среди вещественных доказательств». Я говорю: «Так что, вы хотите сказать, что вот эти ребята показали пострадавшему ножик, а после этого менты забрали этих ребят, забрали пострадавшего, вытащили у него из кармана мобильник и положили ему на стол для опознания?» «Да», – говорит адвокат. Это удивительный феномен истончения реальности. Мы не можем верить ничему, потому что милиция способна на всё.
Другой совсем простой пример. В Америке на Таймс-сквер обезвредили бомбу и террориста. Какое наше первое предположение? Предположение, что террорист хотел взорвать бомбу, но так получилось, что его обезвредили. Вот встает Бортников или Нургалиев и говорит, что в Москве предотвращен теракт. Какое наше первое предположение? Правильно. Что никакого теракта не предотвращено, что просто у ребят случилось два подряд теракта в метро, им срочно надо исправиться и что-нибудь такое предотвратить.
Мы всё это уже проходили в Рязани. Причем заметьте, что в Рязани тогда ребята серьезно к этому делу подготовились. Т.е. там вымпеловцы завезли взрывчатку, хотели потом эту взрывчатку с триумфом обнаружить. Но они и сымитировать подготовку к теракту не могли нормально, поскольку застали их в середине процесса, и пришлось изворачиваться и врать про учения. Это я к чему? Что с тех пор ребята упростили процедуру и не делают, как в Рязани. Они просто объявляют, что у нас предотвращен теракт. После каждого крупного случившегося обязательно несколько терактов предотвращают.
В результате что получается? Вот Обама уволил соответствующего чиновника за недостаточное обеспечение безопасности, несмотря на то, что теракта не случилось. А у нас после Москвы, только так же, как после «Норд-Оста», точно так же, как после Беслана, никто не был уволен. Ну да, там случился, допустим, один Беслан, а после этого предотвратили еще 20 терактов. Не 20. Сто. Тысячу. Десять тысяч. Все люди, которые предотвратили эти теракты, получили повышение, получили звездочки. Ну как же увольнять таких хороших людей, которые столько всего напредотвращали? Ну вот один случился. Истончение реальности, еще раз повторяю диагноз.