Мы станем великой нацией, научившись стыдиться себя
Октябрь 28th, 2017
Вспоминать о том, как действовала Россия в августе 2008, во многом стыдно. Но если б она бездействовала, нам пришлось бы испытать не стыд, а позор. К этому надо отнестись спокойно, принять.
Конечно, такая категория как “национальный позор” не вполне переводима на язык “цивилизованных” наций. Там больше говорят о конкретике, например, что, воздержавшись от “непропорционального применения силы” (то есть вообще от силового сопротивления грузинам), Москва бы сейчас что-то выиграла. Что же? Давайте пофантазируем – Эстония извинилась бы за Бронзового солдата, Европа согласилась бы на любые планы “Газпрома”, Байден воздержался бы от идущей еще от Рейгана риторики: “мы ломим – они гнутся”. Смешно же. Но мне нравится именно то, что мы можем опустить эту конкретику и говорить о произошедшем в терминах совести. Нравится, что нам совестно слушать вранье про полторы тысячи жертв, совестно смотреть бездарные выступления ньюсмейкеров из СКП, а еще больше нравится, что на нашей совести – лишь вот эти наши огрехи (переживем, не впервой!), а не повторение истории с Сербской Краиной в двух говорящих по-русски республиках. Нация становится нацией, лишь когда научится собой гордиться. Великой нацией – научившись себя стыдиться. Русская рефлексия и самоедство, от которого стремятся отказаться националисты, – это не только необходимое для великой нации качество, но и качество, устойчиво отмечаемое в русской культуре и только в ней. Сейчас, после распада Союза, это еще раз проявилось. Может в других бывших советских странах проблем таких не знают, а мы не можем в свободный мир в нечистой совестью.
Наши националисты часто спрашивают: почему можно грузинам или украинцам, а нам нельзя? Потому что когда у нас подрастет поколение (а оно уже растет), которое озабочено рефлексией не больше грузинского или эстонского большинства, когда цветом нации станут не усомнившиеся, а уверенные, тогда русские действительно перестанут отличаться от остальных. И в таком случае они утратят ту особенность, которую кому-то нравится называть оковами, кому-то крестом. Если делать ставку на какое-то мессианство русской цивилизации, на ее высокое предназначение, то оно может быть только в этом. Так уж получилось, что современная цивилизация быстро специализировалась и некоторые жизненно необходимые для себя ресурсы сохранила только в грязной России с ее крайне несправедливым (прежде всего к своим собственным жителям) устройством.
Сильно опасаюсь, что поставить на что-то другое нам все равно не удастся. У русских слишком хорошо получается работа мировым спасателем, указателем тупиковых ветвей, архивом социально-исторического опыта, чтобы России позволили сменить род деятельности. Вспомним, все оценки места России в мире – от мировой надежды до мирового же пугала – они все описывают одно и то же, хотя и с разным эмоциональным окрасом. Это совсем не случайное сходство. Экономика, историко-культурные обстоятельства и геополитика сложились в такую специфическую ситуацию, что нынешней России никто не позволит стать демократической, точнее, демократической России никто не даст гарантий территориальной и культурной целостности. Демократия на этой территории возникнуть может, но это будет уже не Россия, а какое-нибудь государство, согласившееся с “цивилизованными” оценками Второй мировой, например, или с разделением на несколько частей. Это – тоже выбор. Именно поэтому я и хочу отметить, что он предусматривает лишь два варианта – стоять до конца или продать первородство, не получив даже похлебки. Многие понимают, что вопрос о похлебке в ситуации такого выбора уже роли не играет, но я все равно решил уточнить (кому-то это небезразлично), что похлебки не будет. “Стать как все” – это всё, конец русским. Не физически разумеется, но последствия для мира могут быть самыми тяжелыми. Это ведь эстонцев или швейцарцев много, а русских – мало, очень мало. Я не об арифметике – ну все поняли. А выбор между быть и не быть – это и есть настоящая свобода, потому что, если уж такой выбор – не свобода, то что же?