Мумификация памяти
Январь 8th, 2018
Проект «Реальные девяностые. Судьба человека» во многом родился как отклик на жесткую дискуссию в Интернете по поводу двух печальных событий – скоропостижной кончины Егора Гайдара и десятилетия со дня смерти Анатолия Собчака. Тональности официоза и неформальной реакции большей части интернет-сообщества в обоих случаях отличались одинаковым образом. Официоз вполне созрел сотворить из Гайдара и Собчака две иконы «перестройки», однако еще живы-здоровы люди, которые помнят обоих политиков с неканонических сторон. Поэтому официальная попытка мумификации памяти пока разбивается о живое общественное сознание.
Вообще же хочется напомнить обслуживающему персоналу по изготовлению оберток исторического процесса, что в России, как и в большинстве стран, при канонизации пользуются спросом две особенности лидеров. Во-первых, способность не поддаваться искусам золотого тельца, во-вторых, расположение к простым людям, обладающим недостатками и не являющимся только стройматериалом для реформ.
Гайдар, правда, претендовал на то, что он действовал, как хирург, отпиливающий пациенту гангренозную ногу, чтобы спасти жизнь. Однако пациенту как-то упорно не верится, что у него была именно гангрена, а не, например, перелом. Что касается Анатолия Собчака, прекрасного оратора и вообще человека, умевшего производить впечатление и принесшего этим немалую пользу Санкт-Петербургу, то он вступил на гибельный для себя путь, когда взялся за административную работу, к которой был совершенно не приспособлен.
Марина Салье, работавшая во времена начала и расцвета карьеры Анатолия Александровича председателем продовольственной комиссии Ленсовета (то есть занимавшая одну из ключевых для Петербурга тех дней должность), добавила образу Собчака обьемности, описав в интервью радио «Свобода» те его черты, которые, по-видимому, не были заметны ученикам и ближайшим соратникам. Кстати, журналистам, работавшим тогда в Мариинском дворце, нарциссизм и нетерпимость к чужому мнению трибуны «перестройки» тоже бросались в глаза и, честно говоря, вызывали некоторую оторопь, напоминая о замашках секретарей обкомов.
Правда, намеки Марины Евгеньевны на то, что Анатолий Александрович скоропостижно скончался из-за того, что слишком много знал про нынешнего премьер-министра, отдают излишней конспирологичностью. Если так рассуждать, то, исходя из реалий жизни нынешнего высшего слоя государственных лиц, им придется в скорости почить всем составом, дабы унести в могилы все то, что они знают о движении государственных средств в сторону друг друга. Это все же маловероятно.
Когда слышишь, как Валентина Матвиенко называет Собчака «настоящим петербургским интеллигентом», хочется ее поправить совсем незначительно: он был настоящим ленинградским интеллигентом, таким, каким можно было сформироваться в соответствующих условиях. Отнюдь не самым плохим. Но, наверное, и не самым лучшим. А вот кем он точно не был, так это «последовательным демократом до мозга костей», как думается Владимиру Путину. Собственно, это высказывание Путина куда больше говорит о нем самом, чем о Собчаке. С такими представлениями демократию не построишь. А что же мы все-таки построили? Чем это построенное отличается от СССР?
Посмотрим на первые результаты нашего проекта «Реальные девяностые». Надо сразу отметить, что предложение присылать личные впечатления о том, как были пережиты бурные 1990-е и «чем дело кончилось», энтузиазма не вызвало. Мы склонны видеть две причины такой реакции. Во-первых, технологическую. Интернет больше стимулирует сиюминутную активность, быстрый обмен фрагментарными, эмоционально окрашенными мнениями, это своего рода виртуальный вариант «клипового сознания». Писать связный текст – задача иного рода.
Во-вторых, как показывают многочисленные опросы общественного мнения, люди у нас, независимо от достигнутого уровня материального благополучия и высоты карьерной ступеньки, мало удовлетворены своими достижениями. Те, кто беден и карьерно не преуспел, не могут не чувствовать определенной ущемленности своей позиции – гордиться, в общем, нечем. Те же, кто богат и вознесся высоко, слишком хорошо помнят все свои действия, которые пришлось совершить по дороге к успеху. Среди этих действий, как правило, много такого, о чем не мечталось в детстве. Таким образом, лишний раз заниматься рефлексией и бередить душу оказывается мало резона.
Другое дело – интернет-опрос «Росбалта» «Главное отличие современной России от Советского Союза». Число проголосовавших приближается уже к 20 тыс. человек. Структура результатов приобрела устойчивость. Среди семи предложенных вариантов ответа были три позитивных отличия, три негативных и один нейтральный. При этом мы взяли отличия в сфере большой политики, экономики и общественной жизни. То, что доминируют негативные отличия, не стало сюрпризом. Суммарно негативные отличия набирают 79% против 12% позитивных и 6% нейтральных ответов.
Среди негативных ответов на первом месте оказалось положение дел в экономике, на втором – ситуация в обществе, на третьем – в большой политике:
1) «Развал экономики, разгул криминала и коррупции» – 33%
2) «Озверение общества, деградация морали» -27%
3) «Из великой державы мы превратились во второсортную» -19%
Среди позитивных ответов иерархия выстроилась таким образом:
1) «Неограниченные возможности для активных людей» – 5%
2) «Мы снова стали частью большого мира» – 4%
3) «Меньше лицемерия, больше возможностей для самовыражения» -3%.
Наконец, ответ, лежащий в нейтральной плоскости, то есть учитывающий и позитивные, и негативные отличия – «Жизнь стала сложнее» – набрал 6% ответов.
Заметим при этом, что голосование было жестким – надо было выбрать только один ответ.
Здесь, конечно, встает риторический вопрос: мы сумели использовать свободу таким неконструктивным способом, потому что такова наша собственная внутренняя природа, или мы были поставлены внешними силами в такие условия, когда выжить можно было, только став такими, как мы сейчас?
Этот вопрос – поле столкновения мнений русофобов и русофилов. Если бы всю энергию этих столкновений направить на улучшение нашего социального бытия, всем бы стало много уютнее. Но такого энергетического конвертора пока не придумали. Мы же убеждены, что все более выпукло осознавая особенности нашего сегодня, мы нащупываем ростки желаемого завтра. Поэтому теперь мы предлагаем вторую часть опроса: «Главное отличие современных россиян от граждан СССР».