Манежная или закон улицы
Ноябрь 1st, 2017
Лицемерить – это все равно что есть с голодухи какие-нибудь беляши прямо на улице. Вроде эффект мгновенный, но спустя минут десять раскаяние о содеянном обретает форму жгучей изжоги. К изжоге, конечно, можно привыкнуть. Как и к раздвоению личности. Но лучше не надо.
Поэтому надо честно признаться: конечно, наплыв таджиков, узбеков, армян, грузин, азербайджанцев пока что вызывает некоторое раздражение. Пока что. Потому что мы еще не привыкли к изменениям, которые происходят естественным путем.
В Майами, например, половина населения – латиноамериканцы, и они уже не знают, как жить по-другому. Мы же все еще наслаждаемся смешением культур, не без труда развиваем толерантность. Это нормально. И сам процесс, и адекватная такая косность.
Люди вообще тяжело привыкают к чему-то новому, даже если это новое лучше старого. А уж если не лучше и не по собственному выбору и если ради этого надо мириться с тем, чего не знаешь, то, безусловно, без конфликтов не обойтись.
Но когда эти бытовые неурядицы используют как политические триггеры для привлечения и отвлечения внимания, когда иммиграционная политика принимает форму погромов и резни, если от чиновников, которые должны сохранять даже в некотором роде противную обывателю лояльность и проявлять чисто бюрократическое равнодушие, – вот тогда становится уже не по себе.
Наши чиновники настолько беспомощны и туповаты не на бумаге, сохраняя беспристрастность перед законом, а по сути, что им ничего не остается, как подогревать самые примитивные настроения.
Есть ощущение, что бойню на Манежной площади вовремя использовали в своих целях. Одни – для возмущения столь же искреннего, как раскаяние героя недели Филиппа Бедросовича, другие – для почесывания страхов электората.
Лично я не особенно верю в националистов, фашистов и прочих экстремистов. Футбольные фанаты и без того агрессивное и отлично организованное движение. После матчей они в тайных местах проводят массовые побоища, цель которых – выбросить негативную энергию, и эти действия поставлены не хуже, чем бои рестлеров на телевидении Северной Америки. Им собраться – только кастеты по карманам распихать. Причем в этих боях есть нечто благородное – все добровольно, по взаимному согласию, ради того, чтобы избежать публичных недоразумений, которые могут навредить командам.
Это люди, которые привыкли и умеют драться. И которые не боятся боли, не боятся последствий. В отличие от защитников демократии и прав человека, которые таракана не могут прихлопнуть без валокордина и внеурочного посещения психотерапевта.
В этом и есть некая странная двойственность происшедшего. С одной стороны – ужас погромов, дичайшая несправедливость, нетерпимость по национальному признаку. С другой – реальная борьба за законный суд над убийцами.
Но главное, ощущение дикой, страшной, но все же силы, которая противостоит другой силе – милиции, ОМОНу, чиновникам, суду, любой власти, которая с таким презрением и жестокостью разгоняла митинги дрожащих интеллектуалов по 31-м числам. Звучит жутко, но эти бандиты с Манежной – увы, они и есть реальная оппозиция.
Понимаете, есть такое уличное правило: если к тебе в темном переулке подходят и говорят тем еще тоном: “А че, сигареты есть?” – то надо сразу бить куда угодно, главное – быстро и сильно. Начал мямлить – сам отдавай деньги и ударь себя по лицу, потому что ты уже проиграл.
Вот я в юности каталась на роликах. В парке, например, Горького собиралось человек двести (минимум) – катались, тусовались… Ну вроде такое милое почти даже спортивное молодежное движение. Самые разные личности – от парней и девиц с окраин до таких изнеженных мальчиков/девочек из благополучных семейств. Но ЦПКиО любили и гопники. Любера и прочие молодежные банды тех времен. И в оплот культуры и отдыха они ходили с определенной целью – бить неформалов.
И вот когда клетчатая (тогда их можно было отличить по просторным брюкам в клетку) туча надвигалась, наши роллеры секунд за двадцать (без всякой предварительной воинской подготовки) переобували коньки, наматывали их на руку, хватали клюшки и бросались на врага. Чаще выигрывали, потому что умели и хотели драться. А сами никогда не начинали при этом. Но отпор всегда могли дать. И впрягались за своих. Даже самые хлипкие, изнеженные мальчики (и, кстати, девочки). Потому что когда в единственном московском клубе, который работал аж до часу ночи, к тебе в туалете цепляется невменяемая после водки и кодеина оторва с настоящей заточкой, надо понимать, что единственное возможное решение – это молниеносный удар ботинком по кадыку. А уже потом – побег с криками “Наших бьют, у них ножи!”.
Помните, из “Карлсона”?
“Мама вздохнула: “Скажи, а нельзя ли вообще обойтись без драки? Мирно можно договориться о чём угодно”. Малыш присел к кухонному столу и обхватил руками свою разбитую голову: “Да? Ты так думаешь? – спросил он и неодобрительно взглянул на маму. – Кристер мне сказал: “Я могу тебя отлупить”. Так он и сказал. А я ему ответил: “Нет, не можешь”. Ну скажи, могли ли мы разрешить наш спор, как ты говоришь, словами?”
Мы в детстве дрались каждый божий день. Потому что росли во дворе, в реальном мире, где с семи лет нас выпихивали на улицу одних и мы видели жизнь такой, как она есть, то есть несправедливой, жестокой, разной. И точно знали – если хочешь вообще иметь права, за них придется драться. Иногда одному против двоих. Или троих. Но тут главное – не сдаваться и не дрейфить.
И никакие слова не помогут. Против силы работает только другая сила.
Вот поэтому та, другая, якобы законная сила сейчас нервничает и говорит об организованных националистах. Потому как нелегко признаться, что тебя посрамили обычные, политически не обученные фанаты, которые просто вышли и накостыляли всем этим солдафонам, которые, ха-ха, как раз пытались в лице генералов “мирно договориться”.
Сложно признать, что умеешь “мочить” только ботанов, маменькиных сынков, фоторепортеров, пенсионеров. Нужно какое-то оправдание в виде мирового заговора.
А тут все элементарно. “Не посадите этих – будем бить всех остальных”. Ужас, да. Но… как бы ничего личного. Я даже подозреваю, что в жизни эти бойцы не очень и шовинисты. Потому что есть у нас на местности такие вот. И они замечательно уживаются с дворниками-узбеками, соседями-армянами, таджиками-малярами.
Просто они примитивны и агрессивны. В нужное время в нужном месте.
Бунты – это всегда страшно и безобразно. Французские студенты в свое время проявили чудовищную агрессию, из-за которой страдали невинные люди. Но, увы, мир устроен так несправедливо, что насилие сильнее слов. Хотя лично все мое существо против.
Но это ничего не меняет, потому как, если ты в определенный момент не можешь постоять за свою позицию кулаками, лучше и не начинать возню.
Потому что будешь тем самым мальчиком, который бежит, спотыкаясь, и нюнит: “Мама, мама, меня обидели”. Ничего не меняется. Разве что нытиков, которые пытаются суммировать красоту и гармонию с помощью look’ов, выложенных в Интернете, стало как-то совсем много. И смешно, когда они вдруг удивляются, что это не работает в тех случаях, когда реальный мир заходит в их двери.