Максим Кононенко: Метаморфозы риторики
Ноябрь 3rd, 2017
Россия – Родина удивительных метаморфоз. Риторические вопросы в России превращаются в вопросы конкретные. А вопросы конкретные – в риторические вопросы.
Превращением риторических вопросов в конкретные занимаются в основном конспирологи и антисемиты (две эти ипостаси зачастую существуют в русском человеке совместно). И если бы мы имели фантастическую возможность присутствовать при произнесении хрестоматийного монолога Катерины Кабановой, то наверняка бы услышали ответ одного из таких специалистов на риторический вопрос: “Почему люди не летают как птицы?” “Потому и не летают, – ответил бы специалист, – что им евреи не дают”.
Справедливости ради замечу, что в последние годы ряды искателей конкретики в ответах на риторические вопросы расширились. Теперь это не только конспирологи и антисемиты, но еще и идейные борцы с кровавым режимом. И если бы Катерина Кабанова произносила свой монолог прямо сейчас где-нибудь неподалеку от Триумфальной площади, она наверняка бы услышала, что не летают люди именно потому, что им не дает лично Путин.
Впрочем, это все голая литературщина. Отвечатели на риторические вопросы совершенно безобидны (что конспирологи, что записные антисемиты, что идейные борцы с режимом), но вот те, кто умудряется конкретные вопросы обращать в риторические – те, несомненно, опасны.
Вот, например, резонансная авария на Ленинском проспекте в Москве. Та самая, в которой столкнулись машины вице-президента “Лукойла” и двух врачей-гинекологов. Авария произошла 25 февраля. Виновные до сих пор не определены. “Следствие идет,” – отвечают нам компетентные лица. 25 февраля! Прошло два с половиной месяца! Чем следствие по ДТП занимается два с половиной месяца? Какие такие экспертизы оно проводит на протяжении двух с половиной месяцев? Исследует тормозной путь, что ли? Мы тут читали уже, что следствие обращалось в Федеральное космическое агентство, чтобы то предоставило им космические снимки момента ДТП. То есть, все понимают, что следствие ни черта не идет, что виновных никто не хочет назвать, потому что если виновен Барков – то не хочется ссориться с “Лукойлом”, а если виновата погибшая девушка – то не хочется ссориться с общественным мнением. И вот мы имеем конкретный вопрос: Кто же виноват в ДТП? И имеем риторический ответ на него: следствие идет. Следствие по поводу убийства Владислава Листьева, например, тоже идет.
А вот, например, дело Магнитского. Магнитский детально описал в своих дневниках суть той комбинации, жертвой которой он пал как ненужный свидетель. Магнитский назвал все фамилии, все названия отбираемых кампаний, даты подложных судов и всю возможную фактуру. И что же мы видим? Следствие идет! Уволен начальник какой-то тюрьмы, вот-вот нам обещают сказать, обоснованно или нет было заведено дело на Магнитского. И ни слова о том, что Магнитский описал в своих дневниках! Ни слова о том, что думает следствие о грандиозной афере, которую осуществили в том числе и те самые менты, которые засадили Магнитского. Ни слова о том, как так оказалось, что именно те самые менты, которых обвинял Магнитский, стали вести его дело. Ни слова о том, что с этими ментами стало (если кто не знает – они совсем недавно ушли на повышение). То есть куча людей – бизнесменов, журналистов – задают конкретные вопросы: Что по тем ментам, которые воровали у Hermitage Capital? Ответ: следствие идет.
Ну и последний, наиболее актуальный и яркий пример – нынешнее выступление Евгения Чичваркина в галстуке и “на костюме”. Отчаявшийся бизнес-панк ради спасения больного друга публично унижается, обращаясь к президенту страны, которая его ограбила. И рассказывает всю суть ментовской аферы (известную, кстати, уже довольно давно) по грабежу телефонов и подставе топ-менеджмента “Евросети”. С фамилиями, с явками, с суммами и номерами договоров. И что же мы видим в ответ? Генпрокуратура начала проверку! Генпрокуратура у нас что, живет на Луне?
Истории с телефонами, украденными у “Евросети” уже несколько лет. Она описана в десятках, если не в сотнях статей. Почему же Генпрокуратура все это время не начинала проверку? Почему Генпрокуратуру не заинтересовал, как и в деле Магнитского, тот удивительный факт, что обвиняемые бизнесменами менты вдруг оказались следователями по делу этих самых бизнесменов? Не сначала стали следователями, а потом получили обвинения, как вы могли бы подумать – а именно что сначала обвинения, а потом – следователи. Это ведь все не риторические, а совершенно конкретные вопросы. И в ответах на эти вопросы – реальные фамилии, номера статей уголовного кодекса и нарушенные должностные инструкции. Но в ответ на это мы слышим: начата проверка. Потом мы услышим: следствие идет. Это в лучшем случае. В случае же “так всегда” мы услышим: факты, изложенные в видеообращении, не подтвердились.
Вот это вот искусство превращать конкретные вопросы в риторические – страшная сила. Искусство это столь изощренно, что даже отвечающий ответами типа “следствие идет” не выглядит идиотом. Идиотом выглядит как раз тот, кто задает эти самые конкретные вопросы «Кто виноват?» и «Что сделано?».
Вот я, например, написав эту колонку, выгляжу вполне себе идиотом. Потому что задаю вопросы, ответы на которые в нашей стране получить невозможно, хотя они существуют.
Но я все же воспользуюсь служебным положением и, несмотря на идиотское положение, задам эти вопросы еще один раз. Быть может если задать их миллион, а может быть – миллиард раз – что-нибудь вдруг и изменится.
Хотя это, конечно, наивно.