Казаки… в поисках своего будущего
Январь 7th, 2018
Казачья культура Дона — уникальное и мало исследованное явление. Вопреки гонениям и кровавым войнам, ей удалось сохраниться, пройдя через XX век. Но сегодня ее существованию угрожают новые опасности. Впервые для казаков главное — не сразиться с внешним врагом и даже не выстоять в гонениях, а понять самих себя и найти ту основу, ради которой казачество существует сейчас, в России XXI века. Вечером на улицах станицы Старочеркасской включают декоративные фонари. Мир вокруг поражает своим спокойствием и ухоженностью. Люди при встрече здороваются друг с другом, дети играют возле местной достопримечательности – на центральной площади здесь до сих пор лежат ворота турецкой крепости Азов, которые казаки привезли сюда как трофей еще в XVII веке. Никаких следов кризиса.
Но стоит немного вникнуть во внутренний ход ее жизни, как становится ясно: Старочеркасская живет, в основном, прошлым. Некогда столица Донского государства, сегодня она все больше напоминает памятник самой себе. Ее храмы до сих пор стоят закрытыми, территорию Старочеркасского монастыря монахи делят с музейщиками. Последние установили в монастырском дворе сцену, на которой проходят шумные концерты, собирающие вокруг толпы распивающей пиво молодежи…
История Старочеркасской – история всего донского казачества. В начале XIX века станица утратила статус столицы, а казачество к тому времени уже потеряло большую часть былых вольностей. Еще через сто лет она оказалась и вовсе опустошена.
«Расказачиванье» шло по всему Дону, но в низовьях, рядом с Ростовом, советская власть добилась особо высоких показателей. Большинство нынешних жителей Старочеркасской – потомки тех, кого переселили сюда из России и с Украины, чтобы закрыть «демографическую» дыру, возникшую после тотального уничтожения казаков. Репрессии 20-30-х годов оставили здесь не более десяти процентов коренных жителей.
К тому времени, казалось, можно уже забыть о казачестве. Сделано для этого было немало. Репрессии, гонения на Церковь, попытка выкорчевать все, вплоть до бытовой культуры – даже за ношение типичной здесь одежды, казачьих штанов с лампасами, полагалась статья. Все это подчеркивало, что новой власти казаки не нужны.
Разумеется, так было до лета 41-го…
В войну Пятый Донской казачий кавалерийский корпус прошел от Кизляра до Альп. Его бойцы, казаки-добровольцы, буквально забросали своими трупами наступавшие на Сталинград немецкие части. На лошадях с гранатами бросались в атаку – и побеждали. Среди бойцов корпуса – одиннадцать Героев Советского Союза.
Военные подвиги, да пожалуй, еще знаменитый «Новочеркасский расстрел» 62-го года, крупнейшее послевоенное восстание рабочих против советской власти[1] – лучше всего характеризуют «казачий дух» с его готовностью умереть за родину, но не пойти на поводу у государства. Тот самый загадочный менталитет, который на сотню лет пережил казачье сословие и казачье землевладение, спокойно обошелся без внешних атрибутов вроде формы, лошадей и прочего…
– Это у меня вместо коня, – шутит, подъезжая к нам на велосипеде, Владимир Павлович, пожилой мужчина с аккуратной седой бородой. Родовитый казак (старые казачьи семьи, как настоящая аристократия, ведут учет своим предкам) он с первого дня работал над восстановлением монастыря, открывшегося в Старочеркасской в 90-х годах, а сейчас трудится там же, занимается подсобным хозяйством.
Мы застали его как раз, когда он возвращался с работы.
– Можно вас сфотографировать?
– Пожалуйста! Но, может, я тогда переоденусь схожу? Что мне в рабочей одежде-то позировать?
Получив наше согласие, он удаляется и через какое-то время предстает перед нами в парадной казачьей форме, буквально преобразившей владельца. Обычный сельский дедушка превратился в кошевого атамана[2] станицы Старочеркасская.
Как настоящий казак, форму он надевает лишь по случаю: на праздники и в храм, где помогает в алтаре. Говорит, сперва стеснялся ходить так на службу, думал, что это будет как-то слишком вычурно. Но настоятель сам попросил приходить в традиционном мундире, ведь это – тоже своего рода символ, связующее звено между прошлым и настоящим.
– Сейчас много ряженых, никто же не мешает тебе пошить форму и сказать что ты – казак, – говорит Владимир Павлович. – Но казака свои всегда узнают. Вот я в Москве недавно был, там на службе в храме казаки кубанские были – сразу видно, что настоящие.
– А как это понять?
Владимир Павлович задумывается, потом признается со смущением:
– Сложно сказать. Мы это просто чувствуем: по походке, по движениям, по выражению лица. В душе это у человека или он просто притворяется…
В бывшей столице Дона казаков осталось немного. И хотя «приписаться» к казачеству может любой человек (условий для этого два: православная вера и готовность следовать казачьим правилам), пополнить их ряды спешат немногие.
Перед началом крестного хода «Под звездой Богородицы». На Дону казаки традиционно помогают в организации и охране всех крупных церковных мероприятий.
Возможно, поэтому почти все старочеркасское казачество собралось в одном месте – оно работает при монастыре, благо дел там хватает. Большая часть зданий уже восстановлена, сейчас возрождается подсобное хозяйство.
С появлением монахов жизнь станичных казаков изменилась кардинально. Хотя сами они честно признаются: многие из них начали ходить в храм уже в возрасте и еще не все понимают в Православии.
– Почитайте Шолохова, там хорошо показано, что случилось с казачеством перед революцией, – говорит Владимир Павлович. – Молодежь во время службы стояла на улице, в церкви были только старики. Наверно, это отпадение от Православия и стало для нас роковым. Так что сейчас все мы стараемся быть как можно ближе к монастырю.
Храм и традиции военной службы оказались единственным, что связывает казаков с их уходящей в прошлое традиционной культурой. Но так ли это мало?
– Вернуться к былому казачьему укладу невозможно, как невозможно вернуть назад XIX век, – считает ученый секретарь «Музея истории Донского казачества» города Новочеркасска Любовь Несмеянова. – Казачье землевладение, функции особого служивого сословия – все это в прошлом, а без этого невозможен уклад жизни, который веками формировал казачий менталитет. Вот у меня бабушка – казачка, в нашей семье много воспоминаний о казачьем прошлом, но что из того? Поднять казачество в его исконном виде уже нельзя. Можно лишь попытаться возродить его дух…
Насколько это так – судить сложно. Все-таки Дон, как и прежде, остается опорой страны, а нынешняя официальная казачья организация – Всевеликое Войско Донское все так же служит кузницей армейских кадров. Донскими казаками гордятся подразделения армейского спецназа, ВМФ и кремлевский полк, в который ежегодно по договору поступает пятьдесят казаков. Но возрождение казачьих традиций охватило лишь некую часть населения в прошлом полностью казачьего Дона – где-то таких людей оказалось больше, где-то меньше. И потому будущее казачества, действительно, остается туманным.
Понимают это и сами казаки. Возможно, потому главной своей гордостью и надеждой они все чаще называют подрастающее поколение, свободное от стереотипов расказаченного советского прошлого.
Будущее не без прошлого
На площади в станице Старочеркасская выставлены на всеобщее обозрение ворота турецкой крепости Азов – главный трофей казачьего похода 1637-43 годов. Тогда донским и запорожским казакам удалось силами восьми тысяч бойцов не только захватить стратегически важную крепость, но и удерживать ее в течение шести лет, обороняясь от превосходящих их в разы турецких войск.
Донской императора Александра III казачий кадетский корпус занимает бывшее здание детского интерната. Учебное здание, похожее на обычную школу, столовая, спортивная площадка… Ребята учатся здесь, начиная с седьмого класса, живут на казарменном положении целую неделю, на выходные уезжают домой.
Кроме стандартного набора дисциплин обязательны военная и интенсивная физическая подготовка. Стрелять и собирать автоматы учат всех, кавалерийские навыки преподают по желанию для небольшой группы. Умение ездить верхом для молодых казаков уже не самое главное.
Куда больше внимания уделяют здесь истории Дона и обязательным для всех учащихся «Основам православной культуры». На территории корпуса собираются строить свой храм, а пока водят ребят в соседний, настоятель которого является официальным духовником корпуса. Преподаватели с удовольствием рассказывают о том, что среди кадетов немало тех, кто искренне ходит на церковные службы, исповедается и причащается.
Впрочем, точно также никто не отрицает и того, что Православие здесь – это в первую очередь элемент воспитания.
– Вера – обязательная часть нашей традиции, – говорит руководитель корпуса казачий полковник Юрий Филеев. – А традиция для нас особенно важна, ведь девиз казаков – «Верны заветам старины». Родина, Православие, Дон… Я уверен, что эти идеалы сохранились до сих пор. Сегодня для возрождения казачества нам надо взять наше прошлое и приспособить к будущему. Тогда казаки займут свою нишу в российском обществе.
Всего на Дону одиннадцать казачьих кадетских корпусов. Новочеркасский корпус – один из старейших, он был основан 1991-м, а полноценную работу начал в 93-м. Как рассказывают жители города, первый набор в него не вызвал особого энтузиазма – его почти полностью составили сироты, чьи родители погибли в Приднестровском конфликте.Зато уже через год самих новочеркасцев, желающих отдать детей в корпус, оказалось так много, что возник серьезный конкурс.
Держится он до сих пор – сегодня на одно место в корпусе претендует около десяти человек. За это время прошло уже одиннадцать выпусков, и хотя поговаривают, что уровень знаний здесь не так уж и высок, среди бывших кадетов немало людей с двумя высшими образованиями и кандидатов наук, но нет ни одного уголовника.
Секрет успеха казачьего корпуса прост: ребятам в нем дают то, чего больше всего не хватает сегодня молодежи, особенно в провинции – цель и умение к ней двигаться, невзирая на внешние обстоятельства.
– Самое сложное, когда приходят родители, чаще всего матери-одиночки, и просят взять ребенка, которого они уже порядком запустили, – говорит офицер-воспитатель Павел Трофимов. – Проблема в том, что наша система подразумевает поступление сюда ребят в возрасте десяти-двенадцати лет. Тогда пареньку нравится наш армейский распорядок, наши традиции, для него это своего рода игра. А в десятом классе корпус для него – ссылка. Ему трудно здесь, нам трудно с ним, а родители не хотят его забирать, как бы он ни угрожал, что сам сбежит – ведь им больше некуда его деть…
Юрий Филеев особенно гордится тем, что его корпус стал кузницей кадров для армии, хотя и тех из кадетов, кто выбрал гражданскую стезю, не осуждает.
– В первом выпуске немногие выбрали военную карьеру после выпуска, сейчас таких большинство, и это нас радует. Но все-таки наша главная задача – воспитать человека, преданного своей стране, а уж будет он военным или гражданским служащим – это не так важно, – говорит он.
В отличие от общеобразовательных школ в корпусе не боятся слова «воспитание». Наоборот, здесь повторяют его регулярно, может быть, даже слишком часто. Это своего рода реакция на окружающий мир, из которого сюда приводят «запущенных» детей.
И воспитание здесь свое, особое.
– Мы не просто кадетский корпус, наша цель – не просто военная подготовка, – говорит заместитель по учебно-воспитательной работе начальника корпуса Владимир Косинков. – Для нас важно, чтобы традиция жила. Вот сейчас модно ходить в храмы, исповедоваться даже. Но нужно ведь жить христианством, а это совсем другое! И казачество – это тоже, прежде всего, особенный образ жизни и мысли. Нельзя просто нацепить на себя эмблемку, штаны с лампасами и считать себя казаком. Мы вот были в другом корпусе, ведь казачьих корпусов по России семьдесят штук! Заходим там в столовую, ребята наши встали, начали молиться, как это у нас принято, а местные на них глазами огромными смотрят как на клоунов, даже те, кто в кухне был, прибежали. Казаки, называется! У нас тут на Дону таких тоже хватает, поверьте… Но это на их совести, а вот наши ребята будут настоящими.
Лазорики
Девочка из младшей группы ансамбля «Лазорики» в традиционном русском костюме.
Официальный юношеский войсковой ансамбль Всевеликого Войска Донского «Лазорики» репетирует в недрах огромного здания ДК «Ростсельмаш». Найти их оказалось непросто: сперва пришлось побродить по этажам, лестницам и переходам.
Просторный танцевальный зал, отведенный для репетиций, оказался проходным, через него регулярно сновали дети из кружка, который занимался в соседней комнате. Старшая группа «Лазориков», состоящая исключительно из девушек, отрабатывала танец с казачьими шашками.
– Вполне традиционный женский казачий танец, – объяснила их руководитель Елена Балышева. – У нас так всегда на Дону было: мужчины шли на войну, жены оставались с детьми, готовились, если что, защищать дом. Вот и в ансамбле у нас так же вышло. Мальчишки от нас рано уходят: делать карьеру, чтобы содержать семью. Зато девчонки почти все остаются. Денег в ансамбле, сами понимаете, немного. Приходится на свадьбах петь, в ресторанах… Хотя, знаете, нас это не сильно расстраивает. Если люди хотят народную песню вместо попсы слушать – это разве плохо?
Лазорик – донской степной тюльпан. В свое время с подачи Шолохова был занесен в «Красную книгу»: к середине XX века их почти не осталось. И только последние несколько лет что-то в природе опять изменилось, так что лазориков опять стало больше.
Теперь каждую весну, как и сто лет назад, степи вокруг Дона расцвечивают красные тюльпаны.
Елена Балышева верит, что, подобно цветку, не пропадет и казачья песня.
– У нас фольклор не любят, потому что не знают, – говорит она. – Вот скажешь: «народная песня» – и все сразу Кадышеву представляют. Люди и не подозревают, какая глубокая у их народа культура, какая она разнообразная, а ведь это зеркало нашей истории и нашей души.
Действительно, казачья песня – настоящий памятник не только культурный, но и исторический. Возможно, потому в советские годы от него и старались оставить лишь некую «фасадную» часть. Конечно, веселые песенки и бойкий танец вприсядку (не в пример степенному хороводу северной России) – все это было и остается важной частью казачьего фольклора. Но еще больше в нем песен о войне, о смерти, о разлуке с домом, о Боге…
Казачий фольклор – политически актуален по сию пору. Он хранит память о веках свободного демократического государства, оплаченного большой кровью. «Право» крепостного можно было получить просто так, право на Дон – нужно было завоевать. И казачья песня – живое свидетельство этого. – Мы ездим по дальним станицам, там все еще поют такие казачьи песни, – говорит Елена Балышева. – Да, это уходящая культура, но ее нужно помнить. Во-первых, чтобы понять само казачество, история которого не сводилась к одним лишь войнам и кровопролитиям. А, во-вторых, потому что казачий фольклор вполне может стать основой для современного искусства, получить развитие. Думаю, если мы не позволим прерваться традиции, найдем для нее новые формы, она еще сыграет свою роль в российской культуре.
Слово без определения
– Жаль, что казаки опоздали, – говорит руководитель отдела по работе с казачеством Ростовской епархии священник Вадим Толмачев. – Они были особенно нужны в 90-е, когда в государстве царил раздрай. Казачество с его опытом настоящей демократии, умением отличать волю от анархии могло бы сыграть тогда важную роль. Но оно само переживало кризис. Отовсюду набежали бандиты и политические проходимцы, нацепили бутафорскую форму, попытались встать у руля казачьего движения. Такое «казачество» уже в прошлом, но и ситуация в стране изменилась: государство стало сильнее. А история учит, что казаки нужны России, когда она слаба и беззащитна. Сильной империи с ними бывает трудно. Так что главное для казачества сегодня – найти себе подходящее место в новых условиях, да и просто найти себя.
Сам отец Вадим сравнивает современный период казачьей истории с сорокалетним хождением евреев по пустыне. Говорит, что ему еще долго придется изживать свое прошлое: безумные 90-е, а, главное, безбожие советской эпохи, которое до сих пор бьет по казачеству.
В свое время именно Православие стало цементом, соединившим донских казаков. Вера превратила разрозненные разноплеменные ватаги вольных людей в единый народ, со своим укладом, своей культурой и традициями.
Сегодня и культура, и традиции остались в прошлом.
Казачество вновь удерживает только одно – Православие. Беда лишь в том, что люди зачастую уже не понимают, что это такое.
– Для многих казаков Православие – это своего рода средство самоидентификации, а не вера в Христа, – говорит руководитель молодежного отдела Ростовской епархии священник Сергей Красников. – Они видят в нем только традицию, и это мешает им верить. Увы, с этим уже ничего нельзя сделать. Серьезно перевернуть жизнь тех, кто вырос в безбожные годы, мы уже не сможем, а потому главная наша надежда все-таки на подрастающее поколение, которое воспитывается в новой среде и может сознательно прийти к вере, о которой знает с детства. Конечно, это сложнее, чем просто назваться «православным по рождению», и к настоящему глубокому пониманию веры придут не все. Но христианство перестанет быть мертвой буквой традиции, оно оживет. Никогда не было такого, чтобы казачество поголовно состояло из глубоко воцерковленных и крайне благочестивых людей. Но те, кто верил по-настоящему, всегда занимали особое место в казачьей истории и во многом формировали ее. Это заметно уже сейчас по молодым верующим казакам. Скажем, у нас на приходе очень много таких ребят, и все они прекрасные, умные и очень честные люди, для которых вера – не просто традиция…
Казаки – загадка современной этнографии. Во времена Российской империи казаков считали особым сословием, а их историю возводили исключительно к беглым крестьянам северной Руси. Сегодня все чаще говорят о казаках как об отдельной национальности или, точнее, субэтносе. Причина тому проста – сословий больше не существует, и определить, что же такое казак, достаточно сложно.
Если подойти к вопросу чисто номинально – казаками может назвать себя большая часть нынешних ростовчан. Но можно ли быть казаком просто по праву рождения, не живя по казачьим правилам, оторвавшись от казачьих традиций?
«Слава Богу, мы – казаки!» – старый девиз, лежащий в основе самоопределения этого уникального общественного и исторического явления. Но сегодня жить лишь этими четырьмя словами уже невозможно. Как невозможно стать казаком, просто сшив себе бутафорскую форму.
– Казак – в первую очередь православный патриот, – любят говорить на Дону.
И в прошлом веке казаки смогли доказать свой патриотизм вопреки государственным преследованиям и общественному презрению. Впереди самое главное – доказать свою веру. Не столько окружающим, сколько самим себе.
Фото Владимира Ештокина
[1] «Новочеркасский расстрел» – события 1-2 июня 1962 года, когда повышение цен на продукты питания и одновременное снижение расценок за работу вызвало беспорядки на Новочеркасском электровозостроительном заводе. При попытке захватить здание горкома толпа восставших рабочих была расстреляна войсками. По приблизительным данным погибло 24 человека. – Ред.
[2] Кошевой атаман – традиционное название руководящей должности в казачьих общинах. – Ред.