Кавказ превращается в Латинскую Америку
Сентябрь 1st, 2017
В Ростове-на-Дону прошла II международная конференция «Кавказ – наш общий дом». На ней выступил вице-президент Академии геополитических проблем и сопредседатель Российского конгресса народов Кавказа, кандидат философских наук Деньга Халидов. Он рассказал «Росбалту» о выводах ряда ученых о причинах обострения ситуации на Северном Кавказе.
– Деньга Шахрудинович, почему обстановка в регионе в последнее время значительно обострилась?
– Ситуация на Северном Кавказе, к сожалению, не улучшается, а ухудшается. Я озвучу выводы, сделанные мною и коллегами-экспертами, о главных причинах происходящего.
Можно выделить среди причин обострения ситуации несколько факторов. Первый фактор – это федеральный. Второй – это внутрирегиональный фактор, касающийся политико-экономических отношений. Третий фактор связан с внутрирелигиозными отношениями, внутриконфессиональными противоречиями, особенно выпукло проявляющими себя на Северном Кавказе. Четвертый фактор или группа причин укладываются в рамки темы межэтнических отношений, которые обостряются чаще всего на почве территориальных споров, на почве распределения ресурсов.
– Вы упомянули федеральный фактор. Непродуманная политика федерального центра приводит к обострению обстановки на Кавказе?
– В федеральном факторе я выделяю несколько аспектов. Один из них связан с ролью меркантильных синдикатов, которые распределяют бюджетные ресурсы и влияют на региональную политику.
Когда президент страны в Сочи в разговоре с представителями власти Дагестана сказал, что надо прекратить торговлю должностями, он имел в виду не столько дагестанские власти, сколько федеральную власть, которая злоупотребляет этой торговлей. Имеется около 40 должностей в субъекте Федерации, кадровые решения по которым принимаются на уровне федеральных ведомств – силовых, правоохранительных, контрольных, экономических.
Например: махачкалинский международный морской порт. Решение о нем принимается в Москве. Антимонопольный комитет – решение принимается в Москве. Правоохранительные структуры – решение опять же принимается в Москве.
И второй момент. Однажды в Ростове глава Дагестана, теперь уже бывший, Муху Алиев участвовал в совещании в полпредстве, где силовики, представители контрольных структур вели разговор о коррупции и теневой экономике на Северном Кавказе. Президент Дагестана осмелился сказать следующее: многие эти проблемы вызваны тем, что вы, дорогие товарищи, руководствуетесь не государственными соображениями, а меркантильными. Почему пограничники, которым доверено контролировать рыбоохрану, выпускают браконьеров за деньги? Неужели прокуратура об этом не знает, неужели ФСБ об этом не знает, неужели МВД об этом неизвестно? И тогда федеральные силовики прекратили свой разговор. А ведь он сводился к тому, что коррупция на Северном Кавказе приобрела огромные масштабы, поэтому мы не можем решить проблему стабильности в регионе.
– Получается, что корень зла в «меркантилизме», в жажде наживы чиновников?
– Это одна причина. Есть и вторая. Федеральные чиновники неадекватно представляют себе ситуацию на Северном Кавказе. Это уникальный регион, к которому нужны специфические подходы. К сожалению, федеральный центр в своих стандартных, унифицирующих подходах перегибает палку.
В частности, в 90-е годы в Дагестане утвердилась такая модель власти, которая худо-бедно отвечала интересам этнических сегментов, интересам народов Дагестана. Это модель госсовета, где были отражены интересы каждого этноса. Но госсовет разогнали, создали институт президентства, сократили количество парламентариев в Народном собрании. В результате значительные сегменты дагестанского общества не получают своего адекватного выражения в политической конструкции. Это сразу отразилось на росте противоречий внутри дагестанской политической системы.
– На уровне федерального центра настолько плохо понимают происходящее на Северном Кавказе?
– Здесь мы подходим к третьей группе причин, связанных с федеральным фактором, – это неконсолидированность, противоречия в политике на Северном Кавказе. Одна часть политэлиты на уровне федерального центра проводит политику взвешенную, нормальную, адекватную, с учетом того, что в регионе происходит, исходя из стратегической цели – стабилизации ситуации, интеграции Кавказа в российское пространство.
С другой стороны, достаточно ярко проявляет себя сообщество людей, которое я называю антисистемой. Это сообщество людей, групп, которые руководствуются не государственными соображениями, более того, не только меркантильными. Они руководствуются соображениями на концептуальном уровне, работающими на подрыв российской государственности.
Под предлогом стабилизации и борьбы с терроризмом методами бессудных расправ, неадекватных силовых методов провоцируется ответный терроризм. Я могу очень много примеров привести, не только опираясь на данные правозащитников и общественных деятелей Дагестана и других республик, но и на данные правоохранителей – офицеров, которые болеют за ситуацию на Северном Кавказе. Они говорят: если бы вы знали, насколько неадекватны методы, которые применяют наши силовики и которые применял покойный министр внутренних дел Адильгерей Магомедтагиров и иже с ним. Создается впечатление, что они работают не на обеспечение безопасности России, а на ее подрыв. Ведь 90 процентов тех, кто взял в руки автомат и ушел в подполье, — это люди, которые ушли из-за неуверенности в собственной безопасности.
Усилиями ряда чиновников богословские споры переведены в конфликты. Нет уверенности в том, что, придя на пятничную молитву, только за то, что человек не так молится, завтра к нему ночью не придут люди в масках, не возьмут его и не начнут обрабатывать в местах не столь отдаленных.
– В чем же выражается негативная роль региональных факторов, не связанных напрямую с федеральной политикой?
– Если взять политико-экономический фактор, не касаясь подробно внутриконфессиональных противоречий и межэтнических конфликтов, то нужно отметить мощнейшее влияние местного олигархата. Здесь есть перераспределительные синдикаты. Это сообщества, которые иногда обозначают термином «клан» и думают, что это родственные кланы. Но это далеко не родственные кланы. Это межэтнические кланы людей, которые объединились с одной целью – быть ближе к бюджетным ресурсам и пилить эти бюджетные ресурсы.
Термин «перераспределительные синдикаты» предложен Институтом свободы и демократии, который анализировал причины политической нестабильности в Латинской Америке. Институт выдвинул концепцию перераспределительных синдикатов, которые, приходя к власти, переписывают законы под себя, пилят бюджет, садятся на иглу Всемирного банка и Международного валютного фонда, обеспечивают нестабильность, нищету и социальную поляризацию в своих странах.
Примерно то же самое происходит на Северном Кавказе, только вместо ВБ и МВФ здесь есть федеральный бюджет. Проще говоря, часть чиновников на местах, местный олигархат, местные удельные князья влияют на политическую ситуацию, создавая режим теневого неформального давления на правоохранительные структуры, на судебную систему. Они серьезно мешают проводить политику стабилизации, политику развития, ввергая регион, отдельные республики в архаизм.
В чем сила этих распределительных синдикатов и местных князей? В том, что они имеют мощную крышу на уровне федеральной власти, на уровне некоторых федеральных ведомств. Это система, которая выстраивается начиная с федерального центра. На местах, в регионе, она усиливает проблемы: коррупцию, теневую экономику. Наличие это фактора мешает реализации нормальной федеральной политики на Северном Кавказе.
– Какой же из факторов влияет более негативно: федеральный или региональный?
– Я склонен оценивать роль федерального и внутрирегионального факторов как равнозначных, как «50 на 50». Но это рабочая гипотеза. Чтобы лучше понять – какой фактор более влиятелен и как они связаны друг с другом – нужны измерения методами социологического анализа. Поняв ситуацию, мы сможем сделать правильный прогноз развития ситуации на Северном Кавказе.