Как равнодушие к своим превратилось в нацизм
Март 27th, 2018
Россия вступила в ХХI век, находясь в состоянии войны, о которой сама предпочитала и до сих пор предпочитает ничего не знать. Спустя 10 лет ситуация на Кавказе практически не изменилась. Зато Москва стала свидетельницей нацистского бунта. Его участники были «храбры». На словах. Никто из них никогда не отправится за Терек рисковать жизнью.
За эти годы Чечня, Ингушетия, Дагестан сделались нашей Мексикой, нашим Ираком, нашим вторым Афганом. Перестрелки, нападения фиксируются ежедневно. Каждую неделю в аулы наведываются «эскадроны смерти», увозящие в неизвестном направлении подозреваемых в пособничестве подполью. В лучшем случае похищенных обнаруживают мёртвыми на окраине какого-нибудь соседнего села. В худшем – несчастные пропадают вообще. Полевые командиры отправляются к праотцам один за другим. Только в 2010-м полегли Саид Бурятский, Анзор Астемиров, Магомедали Вагабов, Ахмед Абдулкеримов, Наби Мигитдинов. Захвачен Али Тазиев. Их места заняли другие. Моджахеды взрывают министров и президентов кавказских республик, отстреливают высокопоставленных сотрудников МВД, зачищают административные здания и родовые аулы влиятельнейших семей региона. Ответные карательные экспедиции провоцируют новые вспышки мести. Впрочем, страна уже привыкла. Ей больше неинтересно.
Зато война пошла дальше – «Норд-Ост» (2002), Беслан (2004), диверсии в Москве (2003, 2004 и 2010), масштабные подрывы во Владикавказе, Ставрополе, Минеральных Водах, Ессентуках, в Моздоке. Российское 11 сентября в августе того же 2004-го – уничтожение смертницами двух пассажирских самолётов в небе над европейской частью Федерации… Но ведь мы «с террористами переговоров не ведём». Потому успешные акции диверсионных групп подполья не прорвали замкнутый круг, не вынудили Кремль начать диалог. Правда, после периода равнодушия постепенно активизировался уличный, бытовой национализм антикавказской направленности. Манежная – промежуточный итог его развития. Общество не захотело разбираться в причинах войны. Общество не захотело что-то предпринять для её прекращения. Общество привычно соорудило себе образ врага и принялось противостоять ему. Искренне веря, будто избиения гастарбайтеров во дворах сродни операциям спецназа в горах.
Между тем, пока политики увлечённо говорили о состоявшемся «замирении» южных провинций, а любители острых ощущений скандировали «Слава Руси! Кавказ, соси!» или «Е…ть Кавказ! Е…ть!», на просторах страны вызрела очередная нехорошая тенденция. Разные «непримиримые» сделали первые серьёзные шаги. Речь идёт о землях, расположенных не за Тереком, а гораздо севернее. Весной 2010-го в Октябрьском (Башкирия) активизировалась группа исламских подпольщиков. Основную часть «духов» задержали. Не захотевшего сдаваться пристрелили. К лету Россия узнала о так называемых приморских партизанах. Несколько молодых людей успешно уходили от преследования по тайге, пока не попали в город Уссурийск. Дальше отметилась Астрахань, где боёвка местных моджахедов в течение длительного времени терроризировала городскую милицию. Тогда же в Башкирию снова был переброшен спецназ, уничтоживший другой отряд подпольщиков. А в конце ноября в татарстанском селе взяли штурмом частный дом, в котором засели три тамошних партизана. А что страна? Ничего. Посудачила, успокоилась.
Мы даже не попытались осмыслить данные инциденты. Все сошлись на том, что за оружие взялись либо уголовники-отморозки, либо безупречные «народные мстители». А в постманежные дни абсолютное непонимание ситуации приобрело ещё более выпуклые черты. Достаточно промониторить пару-тройку форумов или ЖЖ. Масса рассуждений о «притесняемых русских» и чуть ли не поголовной криминализации народов Кавказа, о том, как в Петербурге или в Москве абсолютно все ненавидят чеченцев, дагестанцев, ингушей, которые (опять-таки в полном составе) являются идеальными людьми. В довесок обычно следуют какие-то совершенно непостижимые пассажи насчёт истории российско-кавказских отношений. А про войну забыли. Словно её не существует. Обыкновенные разборки и националистические кричалки различного содержания оказались для страны важнее кровопролитной кампании, продолжающейся уже 16 лет. Видимо, и в правду общество не считает южное высокогорье частью РФ, если способно буйно реагировать только на беспорядки, случающиеся в больших городах, одновременно без тени сомнения посылая в горячие точки своих солдат и офицеров. При подобном раскладе можно не надеяться, что бойня закончится в обозримом будущем. Ни зачисток, ни засад в ущельях для нынешней страны нет. А те, кто прошёл войну или воюет сейчас, являются представителями отдельного специфического мира.
С бывшими противниками многие из них быстрее найдут темы для разговора, нежели со своими теперешними согражданами. Многие из них по-прежнему живут войной. Многие из них общаются только с такими же ветеранами. Кроме того, они создали замечательную литературу, о которой «признанные мэтры», критики и прочие деятели соответствующей тусовки предпочитают не вспоминать. Абсолютно справедливо заметил издатель, писатель и поэт Илья Плеханов: «В военной литературе давно уже происходят процессы, связанные с отходом от чистого реабилитационного содержания. Выкристаллизовывается именно литературная составляющая. Всё это происходит на наших глазах, и чертовски интересно видеть происходящее. Авторы-ветераны уже не просто выплёскивают свою память, люди профессионально занимаются именно литературой. На моих глазах за 5-10 лет авторы проходили путь от мемуаристики до высокого художественного уровня. Есть что читать». Вячеслав Миронов, Аркадий Бабченко, Денис Бутов, Александр Карасёв, Захар Прилепин, Игорь Мариукин… Все эти люди, однажды оказавшиеся в пекле современного кавказского конфликта, вызывают уважение. Орущие национал-храбрецы с Манежной – нет.
Но если мы переместимся на «этаж выше», обратившись к исторической перспективе, то увидим – положение вещей ещё любопытней. Первая Кавказская война стартовала в 1765-м, а завершилась только в 1878-м. Вторая длилась с 1917-го по 1957-й. Нынешняя началась в ноябре 1994-го. Шесть лет при Ельцине. Десять – при Путине (и Медведеве). Сколько осталось? Думал ли кто-то в Санкт-Петербурге в середине XVIII века, что якобы незначительный моздокский вопрос вызовет море крови на 100 лет с лишним? Думал ли кто-то после Февральской революции, что разбои на чеченских нефтепромыслах перерастут в партизанское движение, которое не искоренит даже сталинская депортация? Думал ли кто-то в постсоветской Москве и в России в принципе, что первый провальный танковый штурм Грозного обернётся бесконечной резнёй и возрождением активной массовой национальной нетерпимости? Вряд ли.
До 2021 года ещё далеко. Загадывать на будущее – скверное занятие. Как пойдут дела в республиках Кавказа, появятся ли новые партизанские «фронты» в Поволжье, на Урале, в крупных городах Южной и Центральной России – покажет время. Ведь устраивать погромы на площадях или меситься стенка на стенку с кем-либо – одно, а стрелять, каждую секунду рискуя получить пулю, – совсем другое