Исламские террористы – одинокие и лишенные корней
Декабрь 17th, 2017
Что общего имеют между собой те террористы, которые в 2009 году предприняли нападения на США? Насколько они связаны с арабским Ближним Востоком, который часто рассматривается как колыбель исламской радикализации? Ответ на этот вопрос, судя по всему, будет такой – очень мало.
Но что же связывает Умара Фарука Абдулмуталлаба (Umar Farouk Abdulmutallab), рожденного в Нигерии, получившего образование в Великобритании, прошедшего подготовку в Йемене, чья попытка совершить теракт в самолете с использованием взрывчатых веществ на Рождество закончилась неудачей; что он имеет общего с Анваром аль-Авлаки (Anwar al-Awlaki) – радикальным исламским проповедником ненависти, имеющим диплом инженера университета штата Колорадо и не обладающим степенью магистра арабской теологии? И что связывает его с Нидалем Маликом Хасаном (Nidal Malik Hasan) – американским военным психиатром палестинского происхождения, который в ноябре прошлого года совершил свои безумные действия на территории расположенной в штате Техас базе Fort Hook?
Для того, чтобы это понять, мы должны присовокупить сюда менее известных активистов, к примеру Даниэля Патрика Бойда (Daniel Patrik Boyd) – белого человека, гражданина США, принявшего ислам, которому вменяется в вину то, что он в штате Северная Каролина организовал группу джихада, а также Брайанта Нила Винаса (Bryant Neal Vinas) – гражданина США испанского происхождения, который в прошлом году признал, что он оказывал помощь Аль-Каиде?
В Аль-Каиде слишком много новообращенных
Все эти люди – это не набожные ближневосточные мусульмане, которые вынуждены были оставить разрушенное войной фундаменталистское общество для того, чтобы наброситься на Запад. Многие из них имеют только отдаленные связи с Ближним Востоком. В Аль-Каиде слишком много новообращенных, от Хосе Падильи (Jose Padilla) до Дхирена Барота (Dhiren Barot), осужденного в 2006 году в Великобритании, так как он, в числе прочего, собирался взорвать нью-йоркскую биржу.
Что общего у всех этих людей, что их связывает? Прежде всего, речь в данном случае идет о глобализированных молодых людях, которые идентифицируют себя с виртуальной и воображаемой мусульманской уммой (религиозная общность всех мусульман – прим. пер). Часто их жизнь выстраивается по треугольнику: их семья родом из одной страны, затем они переезжают на Запад или на Западе рождаются и, наконец, они направляются в третью страну для того, чтобы там воевать.
В действительности ни Пакистан, ни Йемен, ни Афганистан не являются ключевыми государствами радикализации. По большей части террористы направляются туда после того, как они на Западе или в западном окружении уже были радикализированы. А к радикализации они приходят не в ходе конкретной политической практики, не в общении с другими людьми, а на основе получаемого в одиночестве опыта соприкосновения с виртуальной общностью – то есть с уммой в Интернете.
Нигериец Аблдулмуталлаб посещал английскую международную школу в франкоговорящем Того, после чего он переехал в Великобританию. Дхирен Барот происходит из проживающей в Африке индуистской семьи, а образование он получил в Великобритании, где и был обращен в ислам. Английский язык – это язык вербовки и коммуникации.
У этих радикалов нет никаких длительных связей с какой-то определенной страной. Как и их предшественники в 90-х годах они перемещаются от одного места проведения джихада к другому, они посещают лагеря подготовки, где это возможно, и они никогда не принимают участие в политике той страны, в которой они жили или получили образование. Их ярость не является выражением гнева какой-то определенной общности, но только – виртуальной.
Лишенные корней и привязанности к территории индивиды
Измерение, связанное к конфликтом поколений, здесь очевидно. Большинство радикалов разорвали связи со своими семьями или не общаются ними, о чем свидетельствует замешательство многих родителей, в том числе и отца Абдулмуталлаба, который сообщил о намерениях своего сына в американское посольство. Ислам этих радикалов реконструирован, а не передан прошлыми поколениями. Они никогда не ссылаются на традиции или на традиционный ислам. Так, например, они никогда не упоминают фетвы официальных мусульманских священнослужителей.
Они действуют индивидуально и без обычных связей с какой-то общностью (с семьей, прихожанами мечети или исламского объединения). Как правило, они держаться в стороне от любого рода местный объединений. Они одинокие странники, не принимающие участия ни в социальных, ни в политических, ни даже в религиозных действиях.
Социализацию они находят в личных связях со своими альтер эго – или в местном, закрытом кругу друзей (пилоты 11 сентября, лондонские бомбометатели 2005 года), или в тренировочном лагере в одном из отделенных районов Пакистана, или даже просто в каком-то чате в Интернете. После «нормальной» жизни они вдруг обращаются к насилию. Они – проигравшие по своей психологии люди, они лишены корней, лишены привязанности к территории; это люди, которые посредством своей смерти должны превратиться в воображаемых героев виртуальной уммы.
В Аль-Каиде есть нечто запутанное – хотя многие из таких террористов как Хосе Падилья или «человек с бомбой в ботинке» Ричард Рейд (Richard Reid) для Аль-Каиды просто незаменимы, тем не менее, стратегия одного выстрела, принятая в их организации, судя по всему, отсекает от них светлые головы, которые в длительной перспективе могли бы быть более эффективными.
Самоубийство – терроризм без тактики
Случай с иорданским террористом, который так впечатляюще себя взорвал, получив лишь краткосрочный эффект, на афганской базе ЦРУ , в этом отношении весьма типичен. В более длительной перспективе он был бы намного более полезным, если бы он продолжал действовать как крот. В данном случае самоубийство террористов-смертников не является тактикой, это цель сама по себе, это часть их мотивации.
Это означает следующее: Аль-Каида не имеет никакой политической стратегии, направленной на образование исламского государства. Аль-Каида не играет ни ключевой, ни ведущей роли в конфликте на Ближнем Востоке, а только ведет борьбу в одиночку на периферии. У этой организации есть глобальный враг – Запад, а не правительства отдельных стран.
Вместо того, чтобы вести борьбу за территориальный халифат на Ближнем Востоке, она сражается в глобальной войне против мировой сверхдержавы – Соединенных Штатов, – продолжая дело радикальных борцов против империализма 60-х и 70-х годов вроде Че Гевары или RAF (Фракция Красной Армии – прим. пер.). Аль-Каида подчеркивает радикальные, но вместе с тем индивидуальные действия и она обращается к широкой публике как только к мусульманскому обществу, отсюда и новообращенные.
Идеология играет при радикализации джихадистской международной молодежи лишь незначительную роль. Эту молодежь притягивает не идеология, а повествование, повествование о глобальной, неопределенной и страждущей умме. А рассказ ведется об одиноком мстителе, о герое, который избавляется от жизни, в которой он не преуспел, и он может таким образом прославиться, так как он бежит от того мира, в котором он не находит для себя места.
Если США и западный мир будут готовиться к следующему раунду борьбы против террористов, не поняв этих реалий, то они вновь добьются таких же незначительных результатов, как и за последние восемь с половиной лет после 11 сентября 2001 года. Угроза не исходит из какого-то определенного места, они исходит от глобализированной сети, в которую мы все сегодня вовлечены.