Что значит расология в имперском Китае
Май 18th, 2018
Как пишет Ван Мин в своей монографии «Древние идеологии срединной империи» – «Главной расовой концепцией со времен Шан и Чжоу можно считать устойчивое убеждение в расовой неполноценности народов севера и народов юга Китая. Народы юга считались слишком «размягченными», мягкодушными, ленивыми и слабоумными. Народы севера – наоборот, слишком жестокими, чрезмерно деятельными, агрессивными опасными. Китай признавался «золотой серединой» императорской расологии – а собственно китайцы «хань» – единственными расово-полноценными людьми. Естественно, речь о таких устойчивых воззрениях можно вести только в древности, в до-маньчжурский период».
Ему вторит Суай-Мей в монографии «Керамика раннеимперского периода в Китае», когда сообщает старинную (эпохи Чжоу) легенду: «… согласно ей, люди производились посредством выпечки… Люди белые недопеклись, люди красные перекалились, а вот желтые люди стали наиболее качественным продуктом Творца; остальные воспринимались раннеимперской традицией, как керамический брак тиен-ши».
В эпоху формирования царств Шан и Чжоу – самую древнюю из китайских имперских эпох – расология «автономной» цивилизации подразделяла, естественно, расы по принципу «творящие царство» и «неспособные творить царство». Считалось, что раса, способная к формированию государства (единственного в пределах видимости Шан-Инь, и потому «срединного», вселенского в глазах древних ванов) – высшая раса, а остальные – низшие, своей неспособностью к государственному строительству обреченные служить высшей расе.
Китайские первые империи из тьмы родо-племенной дописьменной эпохи выводили наиболее чистые представители монголоидной расы. У них особенно отчетливо проявлялись типично монголоидные признаки, без примеси палеоазиатских или экваториальных рас.
Мир Азии весь сформирован экспансией чистого монголоидного ядра, считавшего себя высшей расой. Даже на крайнем севере, где живут популяции арктической (или эскимосской) монголоидной малой расы, ряд признаков свидетельствует о южном происхождении этих самых северных людей планеты.
Сегодня Китай, Корея, Дальний Восток России и Япония являются зоной распространения этой дальневосточной (или китайской) расы, которая в доманьчжурский период признавалась высшей.
Раса отличается высоким и узким лицом, мезогнатизмом, высоким и узким черепом, большой частотой эпикантуса, прямыми жесткими волосами иссиня-черного цвета. Наиболее характерный облик имеют популяции северокитайского типа. Южнокитайская популяция – уже метисизирована с экваториальными расами.
В древние времена монголоидная (или азиатская) раса ещё не представляла характерный тип населения большей части Азии. Творцы китайской государственности несли во все стороны типичнейшие признаки, которыми являются уплощенное лицо с выдающимися скулами, узкий разрез глаз и частое в популяциях наличие эпикантуса.
Чаще всего лицо высокое, ортогнатное или мезогнатное, с заметной подкожной жировой прослойкой. Цвет волос и глаз почти всегда черный, тогда как цвет кожи от светлого у северных групп до смугловатого у южных, но никогда не бывает очень темным.
Волосы обычно прямые или слабоволнистые, а рост бороды, усов и волос на теле очень слабый. Степень выступания носа варьирует, но чаще небольшая, переносье обычно вогнутое, толщина губ от малой до средней.
Рост монголоидов в мировом масштабе невысокий, пропорции коренастые, а ноги относительно укорочены.
Китайцы, вторгаясь в пределы, как они полагали, «слабоумных рас» юга формировали популяции полумонголоидов, распространенные в Индокитае, Индонезии и Меланезии. Здесь высшая раса Шан-Чжоу частично смешивалась с веддоидной, полинезийской и меланезийской расами. Так возникла из покорителей и покоренных южноазиатская гибридная малая раса (также называемой малайской, или индонезийской). Интересно, что этот же тип распространен также среди мальгашей Мадагаскара!
Экваториальные вкрапления в феноме этой расы проявляются в низком росте, смуглости кожи, небольших размерах лица, сравнительно небольшой его уплощенности, мезогнатизме, высокой и узкой форме черепа, повышенной частоте волнистых волос, большой ширине уплощенного носа, толстых губах.
В некоторых группах (ицзу Китая, седанги и баанары Индокитая) очень мала частота эпикантуса, лицо сильно выступает вперед в горизонтальной плоскости, а нос четко очерчен и сильно выступает, тогда как волосы прямые, что указывает на независимость указанных черт от веддоидной примеси. Эти признаки делают их схожими с американскими индейцами, которые не подвергались китайской ассимиляции.
Китайцы завоевывали «слабоумные расы», остатки которых представлены сегодня более древним и наименее монголоидным вариантом южноазиатской расы. Даякский тип, что доказывает его происхождение от докитайского домонголоидного населения юга континента- распространен в наиболее труднодоступных районах островов Индонезии. Но даяки, ассимилируемые завоевателями-китайцами, считавшими их недочеловеками, сами имели собственных недочеловеков: их предания вместе с убеждением о китайском расовом превосходстве сочетают в себе убеждение в расовой неполноценности более древнего веддоидного населения этих мест.
Покоряя Корею, всегда в исторически обозримом времени считавшуюся расово-неполноценной колонией китайской империи, классические (расово-чистые) монголоиды встречали там классическое домонголоидное население Азии. Некоторая примесь южноазиатской расы осталась у групп корейского типа и сегодня с тех далеких времен, хотя некоторая депигментация свидетельствует и о северном влиянии. Восточные варианты этой расы – амуросахалинский тип и японский (или островной) тип – испытали несомненное воздействие курильской (айнской) расы. Корейцы – безусловные метисы Азии, и на этом основании всегда низко ценились в китайской имперской расологии.
Китайцы, осозновая себя вышей, империотворящей расой, не ассимилировали ряд низших, с их точки зрения, рас, обтекая их и оставляя соседствовать с собой в той или иной степени рабства. Это можно сказать о народах монголоидного малайского типа среди многочисленных народов Индонезии, а так же для вьетского, кхмерского и мяо-яо вариантов. Мяо-яо вообще удалось выжить и сохранить самобытность в виде островков в ханьском море. Именно убеждение в расовой неполноценности мяо-яо удерживало китайцев от соблазна ассимилировать их.
На западе жители Тибета составили отдельную малую расу (тибетскую), они представляют переход к более северному варианту большой монголоидной расы – североазиатской малой расе.
Североазиатская раса подразделяется на несколько еще более мелких рас. Особенно следует отметить байкальский тип, который характеризуется крайне большими размерами лица, сильной скуластостью, очень большой частотой эпикантуса, иногда мягкими темнорусыми волосами и смешанными оттенками глаз, очень уплощенным носом. В отдельных группах этой расы кожа – самая белая в мире. Эти монголоиды “самые монголоидные” по чертам лица и “наименее монголоидные” по пигментации и форме волос.
Далее на Запад монголоидный компонент плавно ослабляется за счет усиления уже знакомого нам европеоидного. В Средней Азии смешение этих двух комплексов привело к появлению южно-сибирской (или туранской) расы.
Севернее, в Западной Сибири и на Урале, европеоидные признаки еще более выражены, тут живут популяции уральской (или угорско-енисейской) расы. К западу от Урала, в Поволжье и на Северо-Востоке европейской части России популяции уральской расы очень плавно и постепенно переходят в среднеевропейскую и беломорско-балтийскую расы.
Таким образом, огромные пространства Азии в древности были ареной драматической борьбы двух господствующих рас при том или ином участии иных рас, признанных главными борцами «слабоумными».
«Можно считать доказанным существование в былые времена в Центральной и Северной Азии расы с зелеными глазами и рыжими волосами. Но что же сталось с ней?» Топинар (цит. по статье «Белокурая раса в Средней Азии» С.-Петербург, 1909, Г. Е. Грумм-Гржимайло). Тут гадать особенно не стоит: как это не претит германофильствующим расологам, белокурая раса в Азии оказалась слабее и была вытеснена монголоидами.
История знакомит нас с четырьмя племенами, населявшими Среднюю Азию вне китайской стены и имевшими голубые (зеленые) глаза и белокурые (рыжие) волосы, а именно: усунями, хагясами, динлинами и бома. Всего вероятнее, что усуни были народом смешанного происхождения, о хагясах китайцы также передают, что они «перемешались с динлинами», что же касается бома, то их родство с динлинами будет доказано ниже. Таким образом только этот последний народ и должен считаться носителем тех физических признаков, которые сближают рыжеволосую и длинноголовую расу Средней Азии с европейской.
Рас по Азии прошло, вышибая и покоряя друг друга, немало. Раскопки курганов и могил показывают, что уже в эпоху доисторическую в долине р. Селенги столкнулись два этнических антипода – крайняя короткоголовая (головной указатель – 93,6) и крайняя длинноголовая (тот же указатель – 68,4) расы. Первая отличалась большой высотой черепного свода, необыкновенной шириной затылка и грубостью форм как нижней челюсти, так и всех частей черепа, вторая – значительной вертикальной сплющенностью черепа, сильным развитием надбровных дуг и длинным и плоским теменем.
Но эти первобытные расы, из которых вторая, может быть, ближе всего подходила к австралийской, с течением времени исчезли, и им на смену в той же области явилась новая народность поддлинноголового типа с умеренно-высоким черепным сводом, умеренным лбом и небольшим затылком.
Но и эта народность не удержалась на Селенге и, вероятно, в начале нашей эры уступила свое место среднеголовому племени, отличавшемуся, при среднем росте, крепким телосложением, очень развитой мышечной системой и непропорционально большой головой с высоким черепным сводом.
Еще позднее здесь появился новый народ подкороткоголового, судя по женским черепам, даже короткоголового типа, с узким лбом и ясно выраженной у большинства платицефалией. Наконец, в VI веке, а может быть и раньше, в той же области произошло новое перемещение этнических масс, причем очевидное преобладание получили крайние короткоголовые, отличавшиеся низким ростом, малыми размерами черепа, узким лбом и большинство – платицефалией.
Таким образом в западном Забайкалье и в порубежной Монголии обнаружился процесс весьма последовательного вытеснения менее короткоголового элемента более короткоголовым, что должно было происходить частью насильственным, частью естественным путем, при скрещивании.
Расологическое превосходство китайской чистой расы в регионе сформировало, несомненно, и такую очевидно расистскую практику, как «китайский дипломатический церемониал».
В имеющемся виде мы знаем его к 7 в. и он являлся тогда выражением расового превосходства китайцев над странами Восточной и Средней Азии, значительная часть которых находилась в вассальной зависимости от Китая и платила ему дань.
Свои отношения с иностранными, в т. ч. европейскими, государствами китайцы рассматривали как отношения высших с низшими.
Согласно представлениям китайцев Китай лежал в центре земного квадрата (Срединное государство), по краям которого располагались подчинённые ему страны.
Китай поэтому требовал от посланников подарков (дани) и, чтобы не уронить достоинства богдыхана, воспрещал императору лично принимать из рук послов низших рас адресованную ему грамоту и самому писать ответное послание.
При аудиенции у императора послы низших рас подвергались унизительной церемонии “котоу”: стоя на коленях, посол совершал девять земных поклонов, причём в залу, где происходила аудиенция, он вползал на четвереньках. Посол, которого намеревался принять император, должен был предварительно в присутствии провинциальных или дворцовых чиновников полностью прорепетировать церемонию “котоу” перед табличкой с именем императора или перед пустым троном.
Первый известный случай, когда китайцы потребовали выполнения “котоу”, связан с приёмом посла, прибывшего в 713 от халифа Валида с дарами таньскому императору Юань Цзуну.
При утверждении на китайском престоле монгольской династии Юань церемониал приёма иностранных представителей был несколько облегчён. Но каждый посол, прежде чем быть допущенным к императору, должен был для избавления от враждебных помыслов пройти сквозь очистительное пламя костров, а при аудиенции у императора совершить церемонию земных поклонов.
Китайская расология, выражавшая высокомерное отношение китайской и монголоидной расы к иным расам, сохранялась в неприкосновенности на протяжении веков и была закреплёна впоследствии манчжурской династией.
Например, русское посольство Фёдора Исаковича Байкова, прибывшего в Бэйпин в 1654, не увенчалось успехом, ибо Байков категорически отказался выполнить “котоу” и вручить царский лист какому-либо другому лицу кроме императора.
Русский посол Спафарий, отправившийся в Бэйпин в 1676, был арестован китайскими чиновниками только за то, что он не пожелал отдать царской грамоты китайским министрам, а хотел собственноручно вручить её императору. Вопрос этот затем был урегулирован, но Спафарий не взял ответного листа китайского императора, потому что последний соглашался написать его не иначе, как со следующим обращением: “От превысокого престола пишем к нижнему и смирному месту”; кроме того, это послание Спафарий должен был принять, стоя на коленях. По тем же причинам отказался взять ответную грамоту от китайского императора другой русский посол Савва Владиславич Рагузинский (1726).
Прибывшему в Китай в 1792 английскому послу лорду Макартнею были предоставлены лодки, на которых развевался плакат, извещавший о том, что эта миссия следует из страны недочеловеков (варваров) с данью китайскому императору. Макартней, добивавшийся приёма у богдыхана, согласился совершить “котоу”, но с условием, что ту же церемонию проделают китайские чиновники перед портретом английского короля.
После длительных споров сошлись на том, что Макартней совершит “котоу”, преклонив лишь одно колено.
Посол Голландской Ост-Индской компании Ван-Браам, направленный в 1795 кимператору Цзянлуню, до аудиенции должен был исполнить “котоу” в Кантоне перед табличкой с именем богдыхана. Письмо Цзянлуня, вручённое Ван-Брааму для передачи штатгальтеру Голландии, заканчивалось следующей характерной фразой. “Пусть этот правитель, посвятят свои заботы своему государству, приказываю ему это настоятельным образом”.
Позже китайскую расологию «монгольского сверхчеловека» развалили удары европейских армий. Под натиском вооружённых сил держав манчжурская династия уступала им в основных вопросах экономической и политической самостоятельности Китая, но пыталась демонстрировать видимость своего величия путём сохранения старого придворного церемониала.
В 1859, после поражения Китая во второй опиумной войне, когда англо-французская эскадра, угрожая Бэйпину, стояла в устье Пэйхо, американский посланник Уорд, прибывший в Бэйпин для обмена ратификационными грамотами, не был допущен к императору из-за отказа выполнить категорическое требование китайцев о совершении “котоу”.
Только в результате войны 1860 и утверждения у власти проиностранной группы манчжурских феодалов во главе с Гуном Китай вынужден был выполнить пункт Тяньцзинских трактатов 1858 о допуске в Бэйпин постоянных послов иностранных держав. Но сами китайцы стали создавать свои постоянные посольства за границей лишь в 70-х годах 19 в.
Тяньцзинский трактат (ст. 51) запрещал китайцам употреблять официально принятый ими до этого оскорбительный термин “варвары” (по-китайски “И”) в применении к иностранцам. Однако китайцы вместо этого слова стали употреблять другие выражения, напр., “рыжие дьяволы” и т. д.
Только в 1873 богдыхан Тунчжи впервые устроил коллективный приём для всего дипломатического корпуса, не потребовав выполнения “котоу”. Но аудиенция была организована в павильоне Цзы-гуан-ге (пурпурный зал), специально предназначенном для приёма данников, и послы вручали свои верительные грамоты императору через принца Гуна.
Необходимо отметить, что расология китайцев (победителей всех рас) перешла в полной мере по наследству и к покорителям китайцев – маньчжурам. Например, маньчжуры все до единого обязаны были состоять в военном сословии и не заниматься ничем, кроме сельского хозяйства и военного дела.
Правительство настаивало на высшей расовой природе маньчжур для укрепления своего господства над Китаем, для чего выселение маньчжур за пределы (с угрозой их расового смешения) собственно Манчжурии не поощрялось.
Для разграничения территорий Манчжурии и Монголии был установлен т.н. «Лю тяо бянь», сохранены внутренние таможни на рубеже Великой Китайской стены. Китайцы допускались в Манчжурию только по торговым делам и лишь на время, без права привезти с собой семью.
Также, с целью сохранить боевой дух маньчжурского воинства, искусственно укреплялось древнее шаманство, пантеону божеств придавались упорядоченные формы. Письменно фиксировались древние шаманские тексты с целью укрепить чувство национального превосходства маньчжур над китайцами.
Образование было сознательно ограничено, т.к. центральное правительство поддерживало в народе традиционную точку зрения на то, что книжная мудрость ослабляет дух высшей расы. (См. В.С. Мясников «Империя Цин и Русское государство в XVII веке», Москва, «Наука», 1980, с. 179-180).
Необходимо сделать некоторые выводы из истории расы, напоминающей для нас по своей культурной удаленности инопланетную. Прежде всего, расистские и расологические концепции развиваются во всех ареалах параллельно, как объективная реальность, они свойственны далеко не только Европе, и далеко не только XIX-XX векам.
Расологические оценки производятся всеми расами как внутри себя, так и вовне, и первоначально связаны не с «расовой коррупцией» (попыткой собственного голословного возвышательства), а с какими-то объективными критериями: победой и поражением, способностью и неспособностью к созданию больших, сильных, устойчивых государств, инженерно-техническими и культурно-духовными возможностями той или иной расы.
Расы не равны и не равноценны между собой.
Неравенство рас связано с их приспособленностью к жизни в разных биогеотрудовых средах; превосходство расы над расой в одной среде может обернуться её же неполноценностью при переносе в иную среду.
Изменчивость расового генокода проистекает во временных пределах, принципиально превышающих сроки жизни человеческого индивида, раса может менять свой генокод, но не за одно-два поколения.
Расовый генокод – это спрессованный социальный опыт множества поколений той или иной расы, этноса, спрессованная выжимка их исторического опыта и преимущественного рода занятий.
Процесс «длинных волн» расовых изменений идет в обоих направлениях – раса может возвышаться, совершенствоваться, или наоборот, деградировать.
Совершенно разным расам может быть свойственна конвергенция признаков генокода – за счет производства в ряде поколений сходных действий и практик, но в изолированных друг от друга средах.
Важнейшими инструментами научной расологии являются так же моральная статистика и этнокарьерная статистика по той или иной этнорасовой группе.