Блогер о впечатлениях от происходящего в Домодедово
Февраль 2nd, 2018
Блогер Дмитрий Евтушенко, улетавший из «Домодедово» в разгар задержек и отмен рейсов, рассказал о своих впечатлениях от происходящего в аэропорту. Блогеру повезло — ждать своего рейса ему пришлось всего около двенадцати часов.
Нет, я прекрасно представлял, что творится в аэропорту, думал отложить рейс, поменять дату. Но вещи были собраны, я в семь утра готов к выходу из дома. Плюс, на сайте авиакомпании снова появилось расписание вылетов, и откладывались они максимум на шесть часов. Да и электричка от Павелецкого начала ходить. Вот я и подумал: доеду на метро до вокзала, а там посмотрю. И еще что-то подсказывало, что несколькими днями эта ситуация не обойдется, лучше попытаться сейчас.
На вокзале купил без очереди билет на аэроэкспресс. Сорок минут был в пути, любовался сказочным пейзажем, проводами и ветвями деревьев, покрытыми сталактитами.
Внутри здание аэропорта было освещено вдвое меньше обычного. А очереди к стойкам регистрации были вдесятеро больше. Табло работало, мой рейс на Франкфурт был указан точно по расписанию. До него оставалось два часа. Я подошел к указанной стойке, вернее, к хвосту очереди. И вот тут я понял, какую главную ошибку допустили организаторы. На экране числились следующие рейсы: Мюнхен, Франкфурт, Ереван, Душанбе, Тбилиси и до кучи Варна. А в очереди, судя по количеству, стояли не только те, кто должен был лететь сегодня, но и те, кто не улетел вчера. И все с огромными тюками, баулами…
Стоять было сумасшествием, и я решил вернуться. Но cпросил на всякий случай у молодой пары: вы не во Франкфурт? Оказалось, что да. На мой вопрос еще несколько людей утвердительно откликнулись. Решили держаться вместе.
А тут от стойки представитель компании выкрикнул: сейчас регистрируем тех, кто летит в Германию, пропустите их вперед! Разумеется, никто никого и не подумал пропускать, но наша компания «немцев» начала протискиваться сквозь людей, переступая через чемоданы и волоча свои собственные. Минут через пятнадцать, как песчинка в песочных часах, я оказался у горлышка регистрационной стойки.
Оказаться-то оказался. Но обратить на себя внимание, протянуть паспорт, просто вытащить его из сумки, поставить багаж на ленту – все это представлялось маловозможным. Представители компании работали в обычном темпе. Даже медленнее. И вот почему. Сограждане, желая поскорее зарегистрироваться, с задних рядов передавали свои тяжеленные чемоданы, лыжи, сноуборды поверх голов на багажную ленту. А на ней, прямо рядом со стойкой орудовали другие пассажиры, расставляя чужие вещи, где придется. А кроме того, те, кто не смог протиснуться, тоже из рук в руки по головам передавали свои паспорта в первые ряды. Уж не знаю, как они думали выуживать их обратно. Сколько их потерялось, интересно.
Так или иначе, я свой паспорт держал в руке, стоял, опираясь локтем на стойку, а со всех сторон тянулись руки с пачками паспортов. Время затягивалось, на каждую пачку у работников уходило в среднем полчаса. Тут я, как бы сам себе, сказал вслух, мол, неужели трудно, чтобы один человек — один паспорт? Женщина на регистрации сказала мне: это вы им скажите.
Я сказал, но уже громко и в форме просьбы. Мне ответил плотный мужчина средних лет, чей паспорт был в одной из пачек: а ты тут что возник, самый умный что ли?! Тогда я предпринял попытку организовать хоть тех четырех человек, которые непосредственно, как и я, были возле стойки и тянули руки с пачками паспортов: давайте хотя бы между собой решим, кто из нас за кем пойдет. Эта мысль, к счастью, нашла понимание. Я уступил место женщине, мне предложили быть вторым. Какая-то организованность ускорила работу и успокоила нервы.
Что до попыток работников аэропорта и авиакомпании навести подобие порядка, это либо не делалось, либо были очень уж вялые и бесполезные попытки. Выходил представитель, увещевал: граждане, не волнуйтесь, без вас не улетим, летящие в Ереван и Душанбе, отойдите от стойки! Никто не уходил, а на вялом лице менеджера читалось: как я от вас устал, как вы мне надоели, чтоб вас всех…
Еще одна деталь. Когда я только подошел, вернее, меня вынесло к стойке, у девушки, по ее словам, завис компьютер, и на ее место сел представитель другой компании и стал выкрикивать: Симферополь, регистрируется Симферополь! Никто не шел, а те, кто вот-вот должны были зарегистрироваться в Германию, справедливо начали возмущаться. Но юноша, похожий на пончик, только разводил руками и сидел без дела.
В общем, мне удалось и зарегистрироваться, и получить паспорт в руки обратно, и поставить на ленту багаж. Предстоял путь обратно. И вот эти двадцать минут назад, без преувеличения, были самым страшным эпизодом, страшнее не припомню, за всю жизнь. Разумеется, никто расступаться и не собирался. Более того, за прошедшее время толпа сильно увеличилась и напирала как раз в противоположную сторону. Передо мной пробирался тот самый мужик, который назвал меня «самым умным» и его жена. Приходилось идти прямо по сумкам, уж не знаю, что там лежало. Кто-то вне поля зрения агрессивно отпихивал тебя, ты валился в другую сторону, а там тоже была не пустота, начинался эффект домино, раздавался крик. А у многих на руках и на плечах сидели дети, которым не было и года, были беременные женщины.
И тут пара, за которой я шел, решила пройти сквозь очередь не вдоль, а поперек, то есть через плотный строй душанбинцев с огромными баулами на тележках. Жена обратилась к юноше лет 18-20: молодой человек, подвиньтесь, дайте пройти. Он ни с места. Да и некуда двигаться было. Она повторила просьбу настойчивее. Уж не знаю, было ли что оскорбительного в ее фразе с его точки зрения, но лицо его исказилось злобой, и он попытался взять женщину всей пятерней за лицо и оттолкнуть. Та увернулась, но ее муж в ответ полез с криком, руганью и кулаками на душабинца.
Я представил, какую реакцию начавшийся конфликт вызовет у сограждан парня, как, в свою очередь, найдутся крепкие мужчины из тех, кто собирался покататься на сноубордах в Альпах. А если учесть, что по тем, кто падал, тут же стали бы ходить ногами, а там были, повторюсь, шестимесячные младенцы, нетрудно представить, какая бы началась «ходынка». Взял оскорбленного мужа за локоть и со словами: «спокойно, спокойно», потянул в свою сторону. Но, видимо, и он что-то такое увидел в глазах парня, что заставило его резко отступить. Он вклинился в другую очередь. А там, бывшие респектабельные, состоятельные граждане, собравшиеся на отдых, закричали: да что ж вы нас давите, вы лучше эту «черноту» давите!
Еще минут пять протискивания и перепрыгивания через чемоданы, и я, спустя два-три часа, проведенных в сдавленном состоянии и в верхней одежде, оказался на свободе. Помяли меня прилично, все болит до сих пор.
Предстоял паспортный контроль. И опять же заторы возникали не столько из-за пограничников, которые работали с обычной у нас скоростью, сколько из-за ушлых граждан, которые намеревались протиснуться сквозь очередь, залезть сбоку. А у многих уже на контроле были проблемы с документами. Плюс не было информации, и многие думали, что их самолет с вещами уже улетел, либо должен улететь. Здоровые великовозрастные мужики с крепкими затылками периодически закипали как чайники и выкрикивали: ну быстрее можно, мы еще спросим, на что вы тратите наши налоги! Когда они таким образом выкипали, была пятнадцатиминутная пауза. Потом выкрики повторялись. Очередь двигалась со скоростью два метра в час. Но после того, что было на регистрации, это казалось раем.
Когда я подошел почти вплотную к кабинке пограничника, появились рослые шкафы — омоновцы в беретах и с автоматами наперевес и приказным тоном сказали: всем сделать шаг назад, иначе контроль прекратит работу! Сперва был ропот, но после нескольких повторов это возымело действие. Потом уже в самолете, слушая по сотовому новости «Эха Москвы», я услышал, что толпа таки прорвалась сквозь паспортный контроль в посадочную зону.
Пройдя контроль, я подумал, что теперь-то все, можно расслабиться. Я думал, что окажусь среди бутиков и кафе, попью кофе, куплю свежий номер «The New Times», почитаю, положу оставшиеся рубли на мобильный. Ха-ха-ха… Обычно я подходил к висящему под потолком электронному табло, искал свой рейс, затем шел к указанному накопителю. То, что я увидел, скорее походило на зал ожидания Казанского вокзала. У табло собралась большая толпа, курили, все было в дыму. И было видно, что ночь эти люди провели здесь, в одежде. А мимо проходили другие люди, тоже взвинченные, говоря: нам никто ничего не может сказать!
Своего рейса я так и не нашел, спрашивать тоже было не у кого. В посадочной зоне было впечатление, что те, от кого зависела хоть какая-то организация, самоустранились. Закрытые бутики, очереди в туалет, люди, сидящие на ступеньках. Походив взад-вперед, я решил пойти к тому выходу, из которого вылетал во Франкфурт в прошлый раз. И действительно, на электронном табло значился среди прочих и мой рейс. Но опять же все было окружено плотной толпой, сквозь которую было невозможно пробиться.
Тут ко мне подошла симпатичная женщина: молодой человек, мы вас узнали, мы с вами летим одним рейсом, вы были на регистрации, что вы знаете, куда нужно? Я, разумеется, ничего не знал. Она была не одна, с ней было двое маленьких детей лет четырех.
А тем временем на выход к автобусу проходила спортивная команда волейболисток, вылетающая на чемпионат в африканскую республику, названия города уже не помню. И так как улететь не в полном составе они не могли, то всех, кто задерживался в этих жерновах ада, ждали до последнего. И опять же стоял нервяк среди тех, кто должен был вылетать другими рейсами. Больше всего от них доставалось худому белобрысому пацану Денису, представителю нашей компании. Для улетающих он был единственным представителем тех, кто несет ответственность за царящий бардак.
Что еще доводилось наблюдать, так это конфликт между теми, кто ждал вторые сутки, и теми, кто прибыл сегодня, то есть 27 декабря. Когда объявили посадку на Инсбрук, две женщины с визгом загородили проход: почему это они улетают раньше нас, мы тут вторые сутки! Сперва белобрысый Денис объяснял им, что они тем самым и для себя затягивают время, но когда почувствовал опасность и серьезность их намерений, начал звонить по сотовому и в течение получаса камлал в трубку: Саня, вызывай группу реагирования, тут пассажиры заблокировали выход, Саня, я тебе сказал, Саня! Через час пришли вооруженные мордовороты, но порядка не прибавилось.
Тут выяснился еще один момент. Те, кто должны были лететь нашим рейсом вчера, вступили в перепалку с теми, кто летел нашим рейсом сегодня. Денис сказал: сейчас летят во Франкфурт те, кто летит 26-числом, потом 27-е! Но мало кто доверял его словам. Немолодая, интеллигентного вида женщина в очках, пальто и меховой шапке с криком и со слезами вцепилась ему в рукав, начала стягивать пиджак, колотить его другой рукой. С другой стороны ее оттаскивал омоновец. Уже в самолете, а она летела нашим рейсом вместе с сыном, я узнал, что она везла сына на операцию в Германию. На операцию она с трудом собрала деньги, врач ей назначил точное время, и вот теперь все срывалось.
Любопытная деталь. На табло точной информации не было. Но рекламу показывали безотказно. Когда проверяли посадочные талоны на наш рейс, опять проявилась бестолковость и неразбериха, возможно, объяснимая в этих условиях. Каждый хотел сесть в самолет первым и тянул Денису посадочный талон, напирая на соседа без всякой очередности. Потом получал его обратно, но пройти к дверям не мог, так как там стояли те, кого еще не проверили. Опять сработал со мной эффект песочных часов, и я песчинкой оказался возле стойки, и Денис сам выхватил мой талон на проверку, а делал он это уже машинально. В этот момент я услышал уже в свой адрес: мужчина, ну куда вы вперед женщины пролезли?! Стыдно, но штука в том, что я никуда не лез и женщины не видел.
Самолет взлетел через четыре часа после того, как я в него сел. Но это уже выглядело санаторием. Стюардессы раздавали одеяла и воду, можно было читать, спокойно общаться, отдыхать.
Во Франкфурте приземлились ближе к полуночи. Контраст с Домодедово и раньше был сильным, но теперь он был совершенно ошарашивающим. Абсолютно пустой дворец из стекла и мрамора, чистый, в котором слышны лишь звуки шагов. Пройдя паспортный контроль, я снова подумал, что проблемы мои закончились. На ленте выдачи багажа зажегся наш рейс, все ждали. На поезд я опоздал, нужно было ждать утра, но пять часов во Франкфуртском аэропорту — приятное времяпровождение. Однако вещей не было. Лента не двигалась. Вышел работник аэропорта, и сказал нам, что вещи прибудут другим самолетом, тем же рейсом, а пока мы можем оформить документы на высылку багажа по адресу пребывания.
Как выяснилось, сделали мы это не зря. Прилетели те, кто по идее должен был вылететь раньше нас, кто должен был лететь днем раньше. На ленте появились их вещи, а наших не было. Было и наоборот. Некоторые вещи крутились бесхозными, а их владельцы, видимо, так и не дошли до самолета. Снова вышел представитель, сказал, чтобы мы шли домой без багажа, его нам вышлют по указанному адресу через пару суток. Жду до сих пор. Надеюсь, дождусь. Там были блокноты с рисунками, этюдник, несколько книг по искусству и новая книга Улицкой.
Ночным поездом я и еще одна семья из Новосибирска приехали из аэропорта на главный вокзал во Франкфурте. Нам предстояло ехать одним поездом, до которого было еще часов пять. Наслаждаясь контрастом, прогулялись по центру Франкфурта, перешли по подвесному мосту на другой берег Майна к картинной галерее, в которой идет выставка Курбе. Ночь, никого кроме нас, и атмосфера полного покоя, свободы и безопасности. Когда вернулись на вокзал, подошел полицейский и сказал, что на крайнем пути стоит поезд, в котором можно дождаться времени отъезда, отдохнуть, выпить бесплатные напитки.
Новосибирцы в Европе оказались впервые. Отчасти я был их переводчиком и гидом в плане, куда идти, на что садиться, о чем и у кого спрашивать. И все, что они видели после пережитого в Москве, приводило их в абсолютное изумление и восторг. А меня изумил их сын, который предположил, что «полиция у них такая добрая, потому что сумма взяток у них гораздо больше»… Как говорится, без комментариев.
И пора заканчивать рассказ. Надеюсь, что багаж получу.