Барщевский: жизнь чиновника – не сахар
Февраль 10th, 2018
А.ГРЕБНЕВА: Здравствуйте. В прямом эфире программа «Особое мнение». Меня зовут Алина Гребнева, и я представляю нашего сегодняшнего гостя. Это Михаил Барщевский. Добрый вечер.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Добрый вечер.
А.ГРЕБНЕВА: Михаил Юрьевич, на вас пользователи интернета и посетители сайта «Эха Москвы» буквально ополчились. Откуда-то они узнали, что ваше отсутствие в «Особом мнении» объясняется тем, что вы были на Олимпиаде в Ванкувере. Там уже говорят, что вы и все бюджетные деньги там просадили, и что вы главный зажигатель в «Боско-баре» были, и так далее.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну давайте отчитаюсь о проделанной работе. В Ванкувере был, грешен, но к поражению нашей сборной никакого отношения не имею. Что касается бюджетных денег, то, хотя уважаемый мною Александр Проханов и заявил на «Эхе Москвы», что я поехал на бюджетные деньги, но могу успокоить всех, что ни копейки бюджетных денег, ровно как и спонсорских, в мою поездку вложено не было. Ездил я на свои. А вот что касается зажигания в «Боско-баре», должен вам сказать, что я вообще не пьющий, поэтому со мной очень тяжело в этом смысле, а вообще, в «Боско-баре» была показательная история. Накануне отъезда ко мне подошел официант, канадец, с чем-то там. Я ему говорю: «Присядь». Ну и мы с ним стали разговаривать. Я ему говорю: «Ну какое впечатление у тебя от русских? Ты здесь все-таки уже две недели наблюдаешь русских». Он говорит: «Я поражен одной вещью: при наличии бесплатной водки русские водку не пьют». Я говорю: «А что пили?» Потому что я-то сам не по этому делу, как я уже сказал. Он говорит: «В основном легкие коктейли». Я говорю: «А вообще был хотя бы один пьяный здесь за это время?» Он говорит: «Нет». Я поражен. Это говорит канадец. Ну а то, что я могу засвидетельствовать: спортсмены наши приходили после соревнований, из Русского Дома довольно многие перебегали в «Боско-бар», потому что там собиралась очень интеллигентная публика и не пел казачий хор, люди общались. А для спортсменов действительно было очень важным то, что они могли потрогать руками людей из телевизора. Там было очень много известных людей – и артисты, и ведущие, и политики какие-то, и бывшие спортсмены.
А.ГРЕБНЕВА: Ну а может, идея Олимпийских игр как раз в том, чтобы внимание было не на вот этих звезд из телевизора, а наоборот, чтобы спортсмены были в центре внимания?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Так вот спортсменам это было очень интересно. Они приходили туда, потому что им это было интересно. Другое дело – что, конечно, когда приходил кто-то с медалью, в его честь и песни пели, и приветствовали, и автографы у него брали. То есть там им было очень хорошо. И последнее, что про Ванкувер хочу сказать. В чем мы точно победили, это в форме нашей. Я просто читал тоже в интернете, что возмущались формой. Признаюсь вам, что я тоже первое время эту форму не любил, первые год-два, когда она появилась. А сейчас я просто видел по реакции не только канадцев, но и тех, кто приезжал на олимпиаду из других стран. Нам прохода не давали, с нами фотографировались. Причем не то что морды были известные. Как вы понимаете, для иностранцев наши морды не очень известные. Я не беру Роднину, я не беру Лешу Немова. Но фотографировались с формой. Причем доходило до смешного. «Можно с вами сфотографироваться?» «Да, пожалуйста», – и дежурная улыбка на лицо. «Не-не, вы спиной повернитесь».
А.ГРЕБНЕВА: То есть главное, чтобы «Russia» было написано.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, «Russia» и вот эта вот красочная форма.
А.ГРЕБНЕВА: И, тем не менее, еще одно хотела уточнить – то есть главное ощущение, которое вы сейчас высказали, что наши спортсмены не дотягивают до уровня мировых и национальных звезд? В Канаде любой хоккеист затмит любого музыканта и кого угодно.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, ну смотрите, когда Овечкин ходил по улицам или заходил в «Боско-бар», конечно, на него все пялились и пытались руками потрогать. Знаете, главное ощущение от Олимпиады – что у нас очень хороший народ. Потому что когда я на Олимпиаде видел людей, приехавших из Красноярска, из Магадана, из Ярославля, причем там была одна пара, я с ними разговаривал – знаете, комок в горле стоял: после победы наших хоккеистов в Квебеке они решили, что они обязательно поедут в Ванкувер, и два года – семья очень небогатая – они отказывали себе во всем, копили деньги на поездку в Ванкувер, и вот я с ними вышел после второго тайма курить, там на стадионах курить нельзя, на улицу выгоняли, мы пошли курить с ними, и, вы знаете, у них в глазах слезы стояли. Вот это вот разочарование от того, что они два года ждали этого праздника и наши проигрывают канадцам с таким разгромным счетом. И вот реакция наших болельщиков показала, что какой-то у нас народ, в общем, действительно очень хороший. Вот правда хороший. Я не квасной патриот. Я редко когда чем-то так особо горжусь, но вот болельщиками нашими я гордился. Правда, гордился. А что касается результата на Олимпиаде, то я и там говорил, и здесь могу повторить: а почему вы решили, что мы можем занимать высокие места? Мы в космосе когда-то были первыми. Мы сегодня первые в космосе? В балете мы сегодня первые? Ну, Енисей мы, слава богу, один раз перекрыли, и хватит. А где мы первые сегодня?
А.ГРЕБНЕВА: То есть надо смириться, что Россия там где-то ниже 10-го места?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну естественно. Ну поймите, что спортивные достижения… не случайно в соцлагере лучшие спортсмены были в ГДР. Почему? Да потому что экономика ГДР была передовой по сравнению с остальными всеми странами. А монгольские спортсмены были на последнем месте из соцстран. Надо понимать, что спорт – это проявление, частный случай экономической и политической мощи страны. Значит, мы сегодня не на первых позициях ни в чем. Поэтому в спорте мы тоже не на первых позициях. Это естественно. Это естественно, что наши тренеры уезжают работать за границу. Потому что вот у меня в субботу была программа «Dura Lex» – была Татьяна Анатольевна Тарасова. Это легендарное имя тренерское. Легендарное! Знаете, какая у нее зарплата в нашей сборной?
А.ГРЕБНЕВА: Ну я читала распечатку этого эфира. 40 тысяч рублей.
М.БАРЩЕВСКИЙ: С этого года – 40 тысяч рублей. А до этого было 28 тысяч рублей. Да она за час консультации в Японии или в Америке может получать такие деньги. А то же самое с тренерами в других областях. Понимаете, это вопрос, если хотите, политический. Причем надо ведь сказать, что за последние 10 лет в спорт вкладывали огромные деньги, реально огромные деньги. Вопрос в том, сколько из них реально доходило до спортсменов. Но при этом, смотрите, у нас конькобежных стадионов 5 лет назад вообще не было, где могли тренироваться. Бобслейной трассы не было. Сейчас что-то стало появляться, на чем-то можно тренироваться. Я далеко не фанат идеи Сочи. Дай бог, чтобы все хорошо получилось. Просто боюсь позора. Боюсь просто потому, что боюсь, а не потому что имею какую-то информацию. Но вот если Сочи состоится, то у нас появятся, по крайней мере, спортивные базы по всем зимним видам спорта. Ну и последнее. Самый лучший зимний вид спорта – это керлинг.
А.ГРЕБНЕВА: Керлинг?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Серьезно говорю. Я пошел на керлинг просто, что называется, постебаться, посмотреть на эту дурь. Ну вот билет был – пошел на керлинг. Играли не наши.
А.ГРЕБНЕВА: То есть вы даже не на наших пошли?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Даже не на наших. Ну, к моменту моего приезда в Ванкувер наши уже не играли. Наши проиграли. И смотрел я этот матч. Слушайте, это буквально шахматы на льду. Такая умная игра, такая азартная! Так быстро происходит смена ситуации. То есть после каждого броска меняется ситуация. Ну я вот на хоккей ходил, на конькобежный спорт ходил, на биатлон ходил. На биатлоне вообще ничего не видно, это надо по телевизору смотреть, потому что мы были на стадионе, а все происходящее смотрели на большом экране. Ничего не видно.
А.ГРЕБНЕВА: Но иногда мимо вас же проезжали.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Проезжали, да. Мы по номерам смотрели, кто это проехал. Ну и орали, когда наши… А мы как раз были, когда наши девчонки олимпийское золото получили. Поэтому с эмоциями там все было в порядке, но смотреть надо было на экране. А вот керлинг – потрясающе интересный вид спорта. Я вам скажу другую вещь. У меня был днем керлинг, а вечером хоккей. И я понимал, что надо уже, пора уезжать на хоккей, иначе я опоздаю – я не мог уйти.
А.ГРЕБНЕВА: Надо было оставаться, видимо, на керлинге.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Настолько это интересно.
А.ГРЕБНЕВА: Это особое мнение Михаила Барщевского. На сайте «Эха Москвы» идет видеотрансляция нашей программы. На +7 985 970 4545 вы можете присылать свои вопросы Михаилу Барщевскому. Ну, теперь от спортивных проблем к проблемам насущным, другим, жизненным. Инспекторы ГИБДД Москвы использовали автовладельцев в качестве живого щита для того, чтобы произвести задержание нарушителя. Об этом в эфире «Эха Москвы» сообщил автомобилист Станислав Сутягин, который, собственно, был одной автомашины, которую использовали в живом щите. Это произошло все 5-го марта рано утром на МКАД, когда автовладелец двигался со стороны Щелковского шоссе в сторону Ярославского шоссе. Сейчас, видимо, это дело получит какое-то развитие. Пока никакой реакции официальной нет. Но вообще, как регулируется законодательно использование милиционерами машины частного лица?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, вы меня ставите в такое сложное положение – у меня перед руками законов нет, когда я здесь сижу. Поэтому по памяти, что помню. Да, милиционер имеет право забрать личный автомобиль в случае необходимости преследования преступника. То есть высадить пассажиров, высадить водителя, сесть за руль и уехать. Имеет право. При этом, естественно, МВД несет материальную ответственность за все, что случилось с автомобилем, если что-нибудь случилось. И так далее. Милиционер не имеет права, конечно же, использовать машины с гражданскими лицами в качестве щита. Для этого легко используются грузовики, камазы, снегоуборочная техника, вот такие вот вещи, и то без водителей, то есть выставляется щит. И это возможно. Что касается комментирования вот этой конкретной ситуации, то я всегда предпочитаю выслушать вторую сторону. Потому что у меня нет никаких оснований не доверять господину Сутягину, но вместе с тем мне хочется выслушать вторую сторону. Потому что бывает иногда так, что, знаете, инспектор ГАИ кого-то остановил за дело, а человек обиделся, ну и начал придумывать ситуации. Я не говорю, что это так. Я хочу выслушать вторую сторону. Потому что если это было, то это был не только один Сутягин.
А.ГРЕБНЕВА: Он и говорит, что еще несколько других машин.
М.БАРЩЕВСКИЙ: МКАД находится под видеонаблюдением. Я думаю, что в данном случае видеозаписи не пропадут. И вряд ли, на самом деле, вменяемые милиционеры стали бы использовать живой щит для задержания какого-то автоугонщика. Понимаете, если бы было задержание какого-то серийного убийцы, ну, немножко другая ситуация. Хотя все равно, если было нарушение закона, я думаю, что милиционеры будут за это наказаны, тем более сейчас.
А.ГРЕБНЕВА: Но, в любом случае, водители имеют право выбегать хотя бы из своих машин, если уж их там останавливают.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Конечно.
А.ГРЕБНЕВА: Вы сказали про то, что видеозаписи с МКАД, возможно, не пропадут. И это наводит нас на другую историю: ДТП на Ленинском проспекте с участием вице-президента ЛУКОЙЛа, где часть видеозаписей сначала пропала, потом появилась, но там, в тех пленках, которые были представлены журналистам, не видно само место ДТП, там рекламным щитом все закрыто. Во-первых, очень много вопросов на сайт касательно этой истории. Слушатели спрашивают у вас, присоединились ли вы к бойкоту ЛУКОЙЛа, к бойкоту заправок и так далее.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Вы знаете, я, на самом деле, никогда не заправлялся на заправках ЛУКОЙЛа. Ну, то есть бывает эпизодически, может быть. Но у меня есть заправка, на которой я заправляюсь всегда. Страшно сказать, это заправка ЮКОС. Я на ней заправляюсь миллион лет уже. Поэтому вы можете меня считать участником бойкота, поскольку я на заправках ЛУКОЙЛа не заправляюсь. Можете не считать, поскольку я там никогда и не заправлялся. Но я эту историю не очень понимаю. Вот правда, не понимаю. Если бы видеозаписи пропали, то можно было бы говорить о том, что пытались отмазать водителя своего лукойловцы. Но записи появились. То есть какая-то история несколько пока странная. По-моему, больше шума, чем правды. Я имею в виду не гибель конкретных людей – это не шум, это реальная трагедия. Но кто был в этом виноват? Давайте подождем, пока закончится расследование.
А.ГРЕБНЕВА: А то, что компания пытается как-то отдельно от этой истории идти, не касаться и говорит – это наш сотрудник, но мы не несем ответственности?
М.БАРЩЕВСКИЙ: А вы считаете, это неправильно?
А.ГРЕБНЕВА: Но то, что он, как в прессе появились сообщения, якобы используя служебное положение, спецсигналы и так далее…
М.БАРЩЕВСКИЙ: Стоп-стоп. Какое у него служебное положение? Водитель ЛУКОЙЛа – это не служебное положение, поверьте мне. Что же касается спецсигналов – у него что, были спецсигналы?
А.ГРЕБНЕВА: Ну, в прессе проходила информация, что да. И поэтому, собственно, он пытался выехать на вот эту вот разделительную полосу.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Если это было так, то это было совершенно незаконно. Просто незаконно, и все. Поэтому у меня есть большие сомнения, что это так. Я знаю, что спецсигналы очень давно отслеживают. Больше того – я знаю, что периодически Департамент службы собственной безопасности МВД проводит операцию такую: они останавливают все машины с мигалками. Вот просто в какой-то момент останавливаются все машины с мигалками, и у водителей проверяют разрешение на спецсигнал.
А.ГРЕБНЕВА: То есть по закону у представителя нефтяной компании не может быть спецсигналов никаких и никаких разрешений?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет.
А.ГРЕБНЕВА: Вопрос от фотографа, который подписался «Сумовский». Он спрашивает, есть ли у вас на машине мигалка.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, у меня есть.
А.ГРЕБНЕВА: Это регламентировано законодательством России?.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.
А.ГРЕБНЕВА: И вот спрашивают, не собираетесь ли вы отказываться от этого, как пишет слушатель, «чувства превосходства над другими»?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, эта тема уже обсуждалась со мной много раз. Никакого чувства превосходства нет. Потому что 90% времени мигалка не включена. Потому что когда ты стоишь в пробке, то ее бесполезно включать. Встречная полоса занята, резервной нету, ты стоишь в пробке. Ну и чего ее включать? Стоишь мертво в пробке. Что мне приходится довольно часто делать. Вот сегодня я стоял на Волгоградском проспекте. Когда я ехал в Москву. Ни одного инспектора ГИБДД. Ни одного по всей трассе до центра Москвы. машины завязались в мертвые узлы на перекрестках, светофоры работают, но толку никакого. Ни одного инспектора. Ну и что мне мигалка эта даст? Бесполезно.
А.ГРЕБНЕВА: А может, в знак гражданской позиции отказаться, сказать: «Мне не помогает – я официально отказываюсь»?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Секундочку. В 10% случаев я ею пользуюсь. И это касается далеко не только меня. Просто надо понимать простую вещь. Нравится это кому-то, не нравится, но жизнь чиновников далеко не сахар, далеко не медом там все намазано, и бывают иногда ситуации, что совещание в одном месте в четыре, а в следующем в пять, и ты вот где-то без десяти пять выскакиваешь весь в мыле с одного совещания и летишь на другое. А в моей ситуации, когда у меня три суда – Высший арбитражный, Верховный и Конституционный, который еще в Питере находится к тому же, ну, приходится порой мотаться очень быстро по Москве. Но я повторяю еще раз: в 90% случаев я мигалкой не пользуюсь. Это миф, который был запущен, я думаю, правительством Москвы в свое время, чтобы объяснить народонаселению, почему в Москве полная, простите меня, задница с пробками. Вот для этого запустили миф, что виноваты мигалки. Ну сократили количество мигалок с шести тысяч до тысячи на всю страну – вы что, думаете, что тысяча мигалок на страну влияет на пробки?
А.ГРЕБНЕВА: Но эта тысяча находится, видимо, не по всей стране, а все почти сосредоточены в столице.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну хорошо. Допустим, из них 800 в Москве. Вы считаете, что 800 мигалок влияют на пробки в Москве? Просто пробками в Москве никто не занимается. Вот я сегодня ехал, мне нужно было съездить в Совет Федерации – я ехал по Большой Дмитровке. Описываю картинку. С левой стороны, в районе здания Генпрокуратуры, огорожен огромный кусок проезжей части, на котором ни одна машина не запаркована, ни одной машины посетителей Генпрокуратуры нет. Напоминаю, что ни генпрокурор, ни первый зам там не находятся, у них другой адрес. Но, тем не менее, место пустует. Это одно пятно. И второе пятно – напротив здания Совета Федерации. Проехать нельзя. По правой стороне машины запаркованы в два ряда. Остается узенький один ручеек. Где сотрудники ГИБДД? Где эвакуаторы? Где совесть у водителей, которые паркуются вторым рядом, перекрывая движение по целой центральной улице? При чем здесь мигалки? Ну вот я там ехал сегодня с мигалкой на крыше – а толку-то было что? И не включал ее. Бессмысленно.
А.ГРЕБНЕВА: И она вам не помогла.
М.БАРЩЕВСКИЙ: А она не может в этой ситуации помочь. В Москве мигалка помогает в ранние-ранние утренние часы и в середине дня на некоторых трассах. В центре города – бессмысленная совершенно вещь. Она не помогает. Она является, если хотите, в какой-то мере системой безопасности.
А.ГРЕБНЕВА: Это особое мнение Михаила Барщевского. До перерыва еще успеем одну тему затронуть. Сегодня в Общественной палате обсуждали законопроект об усилении ответственности за экстремистскую деятельность. Это законопроект, который в первом чтении уже был принято Мосгордумой, внес его мэр Москвы Юрий Лужков. Там несколько позиций. Предлагается увеличить наказание за экстремистскую деятельность по целому ряду преступлений. В частности, за убийства на почве национальной ненависти и религиозной вражды и так далее, в том числе за вовлечение подростком в эту деятельность, за использование СМИ. Сначала вот с этим разберемся. Нужно ли увеличивать наказание за экстремизм?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Прежде всего, хочу сказать, что я последнее время довольно редко поддерживаю в чем-либо Юрия Михайловича Лужкова. Так получается. И вот когда мы говорили про Москву, вы видели. В данном случае я с удовольствием его поддерживаю на сто процентов. Потому что я считаю, что в сегодняшней России есть несколько больших опасностей. Одна из них – это наркоторговля, за которую я предлагаю вводить пожизненное заключение, просто безальтернативно пожизненное заключение. И вторая – это ксенофобия, шовинизм, экстремизм на национальной почве. Это разрушает Россию как государство. И, к сожалению, власть в 90-е годы, с моей точки зрения, очень долго этому попустительствовала и даже пыталась использовать в своих целях. Сегодня это, повторю еще раз мою точку зрения, катастрофическая опасность для целостности государства. И поэтому любые меры, даже такие жесткие, как увеличение сроков наказания, они только во благо. Помимо этого, конечно, должны работать СМИ. Конечно, должны выступать первые лица государства. Ну, может, не каждую неделю, но раз в месяц к этой теме возвращаться. Должны в этом плане работать и конфессии. Все основные конфессии должны подчеркивать всячески неразличие между людьми разных вероисповеданий. Но там, где не помогает слово, там должна помогать решетка. Поэтому здесь я двумя руками за.
А.ГРЕБНЕВА: Да, мы пройдемся еще подробно по этому законопроекту.
Ю Но, прошу прощения, одна вещь. упрек МВД. МВД сейчас очень неплохо стало расследовать преступления, совершенные на национальной почве. Но очень мало, по-прежнему мало, занимается профилактикой этих преступлений. То есть предотвращение их на стадии кружков по интересам. В интернете публикуется хрен знает что. Я не за цензуру интернета. Просто ксенофобские или шовинистические призывы в интернете можно найти, откуда идут, очень легко. И возбуждать уголовные дела вот на этой стадии.
А.ГРЕБНЕВА: Но, с другой стороны, говорят, что это западные провайдеры, западные платформы сайтов, мы не можем…
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ребят, ищите и договаривайтесь с западными спецслужбами. Если вы накроете у них такой сервер, западники вам только помогут. Потому что на Западе с этим борются очень серьезно. И мы должны к этой борьбе присоединяться.
А.ГРЕБНЕВА: Это особое мнение Михаила Барщевского. На сайте «Эха Москвы», напоминаю, идет видеотрансляция. И сейчас, когда мы уйдем на перерыв, те, кто посетит наш сайт, могут увидеть Михаила Барщевского за эфиром. А на +7 985 970 4545 вы можете присылать не только свои вопросы, но и реплики относительно того, что вы уже услышали в первой части нашей программы «Особое мнение» с Михаилом Барщевским. Продолжим обсуждать закон об усилении ответственности за экстремистскую деятельность после перерыва.
НОВОСТИ
А.ГРЕБНЕВА: Вторая часть программы «Особое мнение». В студии «Эха Москвы» и канала RTVi Михаил Барщевский. Мы продолжаем подробно изучать законопроект об усилении ответственности за экстремистскую деятельность. Вы в целом поддержали увеличение сроков. Там, в частности, интересный момент – может, это чисто техническое: они в статье 105-й, «Убийство», из второй части вывели пункт «по мотивам расовой, национальной и религиозной ненависти» и предлагают создать пункт отдельный – часть 3-ю, «Убийство, совершенно по мотивам…», но туда вносится еще «по мотивам вражды в отношении какой-либо социальной группы». Вот что это за какая-то «социальная группа» появляется? Это что может быть?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Знаете, лучше спросите у разработчиков, потому что принадлежность к той или иной социальной группе не прописана ни в паспорте, ни на морде, что называется, если вспомнить старый анекдот, что бьют не по паспорту, а по морде. Так вот, что значит социальная группа? Служащий – это социальная группа? И потом начнется: убили служащего, а его родственники или следствие будет говорить, что убили, потому что он служащий.
А.ГРЕБНЕВА: Ну вот это дело против Чубайса, когда по нападению там…
М.БАРЩЕВСКИЙ: Это вообще, с моей точки зрения, нужно было квалифицировать как акт терроризма. Я не помню, как называется. Покушение на убийство политического или государственного деятеля, есть норма такая. Здесь дело не в этом. В этом законопроекте есть одна вещь, которая мне не нравится, с которой я не согласен. Это то, что эту категорию дел предлагается вывести из-под юрисдикции суда присяжных.
А.ГРЕБНЕВА: Да, это отдельный пункт.
М.БАРЩЕВСКИЙ: С этим я не согласен. Потому что у нас вообще какая-то такая ползучая тенденция: вначале ввести суд присяжных, а потом потихонечку все из него начать выводить. То одно вывести, то другое, то третье, то четвертое, то пятое. Во-первых, надо вообще законодателям чуть больше доверять собственному народу. Когда речь идет о терроризме, о террористической деятельности, вот то, что вывели из-под суда присяжных, у этого была своя логика, хотя я был против этого предложения, скажу сразу. Допустим, в районе Северного Кавказа совершается террористический акт. И в этой ситуации на присяжных может быть оказано очень сильное давление – так со стороны потерпевших, так и со стороны родственников или преступников. Но я предлагал вместо выведения из-под юрисдикции суда присяжных ввести правило экстерриториальности. То есть перевода этих дел из места совершения преступления в другое спокойное место. То есть там, где нет этих вот проявлений. Но пошли вот по пути изменения порядка рассмотрения дел. Что касается экстремизма, то я не считаю правильным выведение этих дел из-под юрисдикции суда присяжных. Другое дело, что прокуроры и адвокаты на стадии отбора присяжных должны просто более внимательно работать с кандидатами в присяжные именно с учетом специфики этой категории людей.
А.ГРЕБНЕВА: Да, потому что в пояснительной записке к законопроекту обосновывается, почему предлагают вывести из-под юрисдикции суда присяжных. Потому что негативное отношение к представителям той или иной национальности, расе либо религии может препятствовать вынесению правосудных приговоров.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Согласен. Но то же самое может быть и отношения гендерные. Отобрали присяжных, которые не любят женщин. И мужчину, которого обвиняют в убийстве женщины, оправдали.
А.ГРЕБНЕВА: То есть это все должно решаться на стадии собеседования?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.
А.ГРЕБНЕВА: И еще один пункт, на который, в частности, обратил внимание член Общественной палаты Павел Гусев. Это касательно увеличения срока наказания, если имеют место публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности, совершенные с использованием средства массовой информации. Он наказывается лишением свободы сейчас на срок до 5-ти лет, а предлагается увеличить до 7-ми лет это наказание.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Я бы увеличил до 15-ти.
А.ГРЕБНЕВА: Фактор СМИ. То есть жестко надо поступать с этим?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Я повторяю, еще раз, мою позицию, что у России сегодня две очень большие опасности, третья – это коррупция. Вот коррупция, наркоторговля и национализм, экстремизм, как хотите, это называйте. Вот это то, что реально грозит государственности российской, вот эти три причины. Все остальное – это так, сиюминутно. И поэтому здесь, мне кажется, государство обязано реагировать очень жестко и очень быстро. Тем более, что само государство виновато в том, что в течение лет 10-ти как минимум… вспомните баркашовское движение – оно чуть ли не поддерживалось властью. Вспомните националистические призывы Жириновского в свое время, партии «Родина». Этому предоставляли экран большой. Вспомните «Очистим город от мусора». Не так давно это было. На нашей с вами памяти.
А.ГРЕБНЕВА: Но весь вопрос в том, что после принятия этого закона не только Мосгордумой, но и Госдумой, последует ли ответственность для вот этих всех людей, которых вы упомянули?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Дальше этот законопроект должен быть принят Государственной Думой. Поэтому не уверен, что это быстро пройдет. Потому что, просто зная по статистике, предложения заксобраний в Государственной Думе отвергаются в 99% случаев из 100, если не 99,9%. Но, правда, надо сказать, что москвичи довольно редко вносят законопроекты, и их законопроекты как раз проходят, потому что они юридически очень хорошо проработаны, в этом плане молодец Платонов – он не допускает выхода из гордумы юридически некорректных законопроектов, что в других субъектах бывает очень часто. Но в данном случае, я повторяю еще раз, я был бы сторонником этого, и ущемления гражданских прав и свобод, нарушения Конституции я в этом никак не вижу. Скорее наоборот.
А.ГРЕБНЕВА: И последний момент. Вот очень много последнее время дел экстремистских, которые направлены против людей, которые называют себя оппозиционными к власти.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Например?
А.ГРЕБНЕВА: Это блоггер Савва Терентьев и так далее.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, секундочку. Блоггер Савва Терентьев – вы сами читали, что он написал?
А.ГРЕБНЕВА: Читали, да.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Когда он там про милиционеров сказал – вот то, что я услышал, я сказал, что в этом нет состава преступления, что это фигура речи, и сам его защищал. А потом я удосужился – мой грех, моя вина – я почитал его блог. Да я бы его первым посадил за то, что он пишет. Только не про милиционера. Чистой воды националист. Я не хочу употреблять слово «фашист», чтобы потом вы на меня в суд не подавали, но вот своими руками посадил бы его, и хорошо посадил бы. Только не за это. А за то, что он писал. И какое там политическое преследование? Кто он такой с политической точки зрения? Тоже мне, большой политик из ближайшего сортира.
А.ГРЕБНЕВА: То есть вы не видите в том, что вот этот законопроект об усилении ответственности можно использовать как инструмент…
М.БАРЩЕВСКИЙ: Использовать можно все, что угодно. Когда принимали закон об экстремизме года три тому назад, то все мы очень боялись того, что он будет использован в рамках политической борьбы. Ни одного дела с политиками, в отношении политиков по закону об экстремизме не прошло. Ни одного дела. То же самое, когда принимали закон о борьбе с терроризмом, там была норма о том, что можно сбивать гражданские самолеты, если они захвачены террористами. Ну это после 11-го сентября. И тогда все этим возмущались. А я тогда сказал: хорошо, что такую норму приняли, потому что теперь точно ни одного самолета не собьют. Поэтому использовать можно все что угодно. Отвертку можно использовать для убийства, а можно – для завинчивания винтов. Этот законопроект тоже можно теоретически использовать для чего угодно.
А.ГРЕБНЕВА: Не успокаиваются наши слушатели. На смс Василий пишет: «Михаил, откуда у вас мигалка на авто? Почему вы ездите с мигалкой?» Коротко очень объясните, почему вам предоставлена мигалка.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Есть постановление правительства, в котором четко записано, кто имеет право на мигалки. Вот моя должность входит в этот перечень.
А.ГРЕБНЕВА: Должность представителя правительства в Конституционном, Верховном и Высшем арбитражном суде.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Все-таки я обожаю наш народ. Пускай у меня корова сдохнет – лишь бы у соседа сарай сгорел. Вот от того, что у меня есть мигалка, кому-то от этого горячо или холодно? Это что, чувство справедливости торжествует? Ну хорошо, у меня нет мигалки. Зато я езжу на «Мерседесе», а он на «Жигулях» – откуда у меня «Мерседес»?
А.ГРЕБНЕВА: Вам предлагают в метро ездить наши слушатели.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Знаете, я…
А.ГРЕБНЕВА: Пробовали? – спрашивают.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Пробовал. В юности ездил в метро постоянно. А потом, я думаю, что я заработал себе право ездить на личном авто. Что я и делаю уже в течение 25-ти лет. Вы повкалывайте, как я всю жизнь повкалывал, добейтесь того, чего я добился, а потом давайте рассуждать, почему вы ездите на метро, а я езжу на машине.
А.ГРЕБНЕВА: Ну и уже чтобы завершить эту тему, Вова из Санкт-Петербурга спрашивает: «А сколько мигалок в Лондоне, Париже и у кого?»
М.БАРЩЕВСКИЙ: Про Лондон, Париж сказать не могу, не знаю. В Италии – знаю, что много. В Вашингтоне – знаю, что немного, но есть. Количество не могу сказать. Не специалист в этой теме. Ну вы знаете, вот правда, у меня ощущение, что тема мигалок запускается кем-то для того, чтобы народ отвлекать от чего-то более насущного.
А.ГРЕБНЕВА: Очень коротко, последняя тема. Остается буквально 30 секунд. Раз уж вы сегодня воинственно настроены и за усиление мер наказания. До 30% студентов некоторых престижных вузов России употребляют наркотики. Вы за экспертизу?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.
А.ГРЕБНЕВА: Студентов?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Любые методы борьбы с распространением наркомании, за исключением унижающих человеческую честь и достоинство, я за.
А.ГРЕБНЕВА: То есть и абитуриентов, и студентов, и, может быть, старшеклассников?
М.БАРЩЕВСКИЙ: И даже госслужащих.
А.ГРЕБНЕВА: И госслужащих тоже.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.
А.ГРЕБНЕВА: И вы были бы готовы тоже проходить?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Абсолютно. Ни секунды не сомневаюсь.
А.ГРЕБНЕВА: Спасибо большое. Это «Особое мнение» Михаила Барщевского. До встречи через неделю.