СССР погубила интеллигенция?
Июль 7th, 2018
Помните? «В СССР существует два класса – рабочий и крестьянский. А еще “прослойка” – интеллигенция». Странная получалась картина в стране нашего детства – при наличии двух полноценных классов все почему-то упорно стремились попасть в прослойку.
Маленькое хрупкое пенсне, как же оно влияло на могучий молот и на острый серп! Как оно умудрялось создавать и развивать бесконечный комплекс неполноценности у этих, несомненно, достойных инструментов! Не знаю, насколько верно мое убеждение, но порой представляется, что в начале ХХ века интеллигенция в самом деле поверила, будто у нее есть шанс сделать всех себе подобными. Видимо, тогда казалось, что стоит раздать человекам знания, просветить их, как они станут счастливее, изменятся к лучшему и заживут в глобальном интеллигентном раю. Причиной большинства несчастий человечества интеллигенция считала неграмотность, непросвещенность. Эти люди были абсолютно убеждены в том, что научившись отличать Бабеля от Бебеля, простой человек проникнется «высокими думами», немедленно возлюбит все человечество и найдет свое счастье в изучении редких видов доисторических ископаемых, или, например, в декламации античных поэтов на языке оригинала. Скромное пенсне попыталось развить утонченность у серпа и молота.
Эксперимент длился долго, результаты мы сегодня видим. Несомненно, лучшее в мире советское школьное образование, в отличии от всего прочего, действительно вызывавшее восхищение на Западе. Все, абсолютно все граждане одной шестой части суши получили доступ к Его Величеству Знанию. Сначала в стране не осталось беспризорных детей, а затем – неграмотных. Знание стало особым знаком отличия, ученая степень – чем-то вроде военных погон. При том, что достаток у советских граждан был условно одинаковым, начитанность и владение манерами стали вожделенным знаком отличия, таким, каким раньше считалось материальное благополучие.
Нам сегодня трудно представить себе ситуацию, которая царила в самом начале этого великого опыта. Мы забываем, что знание не было общедоступным, и что простой крестьянин не знал не только грамоты, но и того, что Земля – круглая, что воды на ней больше, чем суши, и что Солнце во много раз больше Земли. И вот, все изменилось. Молодые рабочие после тяжелой смены посещают вечернюю школу, где поражаются этим чудесам, а также узнают, например, о коварных фараонах Древнего Египта. Согласно учебнику по истории Древнего Мира для вечерок тридцатых годов, эти коварные египтяне все дни напролет были заняты только одним – размышляли, как бы еще поэксплуатировать незащищенную красной звездой древнеегипетскую бедноту. Чистый, невинный ум юных пролетариев был похож на незапятнанный лист бумаги, и писать на нем можно было все что угодно. Вот и представлялись юным труженикам станка коварные «богатеи» Средневековья и Античности, которые дни и ночи напролет грабили простых парней и наживались за их счет. О, как засверкало солнце науки, как оно ослепило глаза юному комсомольцу! Свет оказался испепеляющим.
Наука совершенно неинтеллигентно ворвалась в быт простого человека.
Все его представления о мире были признаны неверными, отсталыми, высмеивались. А простому человеку самое главное – что? Быть как все – выбиться «в люди». «Люди» говорят, что на протяжении всей истории человечка обманывали, запугивали идолами и богами, чтобы подчинять, обкрадывали до нитки, и вот теперь… стоп. Эта картина для интеллигентного, образованного человека. В глазах крестьянина все было немного по-другому. Какая история, какие тысячилетия? В его восприятии существовала старина и настоящее время. Величина интервала, отделяющая его от фараонов или от событий в Иерусалиме начала так называемой нашей эры, ровно как и дедовой молодости – это все старина. А теперь время новое. Говорят, учиться нужно. Чудно! Мир простого человека, ограниченный пространством собственного села или городской фабрики, с химерами невиданных парижей вдруг раздвинул свои границы. Время человека, ограниченное дедовой могилой да бабкиными рассказами, ушло в глубь веков. Интеллигенция водрузила Знание на пьедестал и застыла в ожидании чуда. Видимо, романтики тех лет воображали в далеком будущем веселых трактористов, перекрикивающихся цитатами из Шекспира или, например, доярок, напевающих буренкам арии из известных опер. Впрочем, об этом мы никогда не узнаем.
Образование в массы! Интеллигенция ждала, когда же народ, насытившись знаниями, начнет наконец страдать за судьбы человечества и биться за высокие идеалы. Народ знания глотал, а страдать как-то не торопился. Еще бы – в программе народа записано «стремиться к счастью», а никак не «страдать». Сказали: знание нужно, – вот он его и постигает. Сказали: из общего котла не есть, – вот он и научился вилку с ножом в руках держать. Сказали: ученый – самый уважаемый человек, – значит, к степеням нужно стремиться.
И вот настал момент, когда потомственная и не очень интеллигенция стала вздыхать. Ах, оказывается, образованный и хороший человек – это разные вещи. В наши дни такое удивление кажется странным, а тогда оно было вполне оправданно, ведь изначально считалось, что знание призвано облагородить человека. Интеллигенция никак не могла понять, что при всем своем старании простой человек воспринимает ее только как набор внешних проявлений. Ну, видимо, настоящий интеллигент появляется только в третьем поколении образованных людей, понадеялись советские люди и снова стали ждать.
Между тем крестьянство, провозглашенное почетным советским классом, стало испытывать настоящий комплекс неполноценности, стремление во что бы то ни стало избавиться от всего «своего» и приобрести чужое, провозглашенное правильным.
Анекдот рассказывали про рабочего Васю, который приходит домой, обедает и велит жене идти «у койку». На просьбу супруги поговорить «о чем-нибудь культурном», Вася на следующий день заводит разговор о прекрасном: «Жана! Бетховена читала?» – «Нет». – «У койку!»
Изначальный смысл Просвещения к концу советской эпохи оказался почти забытым. В стране все были грамотными, все имели представление об истории, устройстве Вселенной и химических реакциях, все видели предметы искусства в музеях и слышали того самого Бетховена, но само знание стало пустым фетишем, часто – совершенно бесполезным. Оно не могло ни прокормить человека, ни сделать его счастливее, как это было в начале ХХ века, когда знание меняло представления о мире, от чего люди буквально впадали в экстаз.
И всему виной было нарушение собственного правила, допущенного интеллигенцией – не навязывать своего мнения. Ведь крестьянство когда-то было самодостаточным «классом» – со своим укладом, призванным обеспечить здоровое разитие личности, со своим чувством прекрасного, отраженным в песнях и сказках, со своим видением мира. И со своей привычкой подчиняться сильному, которая в конце концов обернулось против самих крестьян, лишив их ощущения собственной значимости. Да и знание никогда не было ключевым определением для интеллигентности. Таковым всегда была совесть и готовность сопереживать за нечто большее, чем узкий круг собственных интересов. В битве за «пенснеизацию» серпа и молота энтузиасты забыли о главном – серп создан для жатвы, молот – для удара, пенсне – для чтения.
ОПРОС: Стоило ли сохранить СССР?