Последняя мистификация Набокова

Июнь 18th, 2018

Да чего вы так испугались, ведь у вас, Юлия Михайловна говорила, заготовляется всегда по нескольку списков, один за границей у нотариуса, другой в Петербурге, третий в Москве, потом в банк, что ли, отсылаете.
– Но ведь и Москва сгореть может, а с ней моя рукопись.
Достоевский. “Бесы”

История пу
ликации последнего текста Владимира Набокова – это роман в романе, последняя шутка великого мастера мистификаций, затянувшаяся на три десятилетия. “Лаура и ее оригинал” (так озаглавлен русский перевод книги под названием The Original of Laura, выходящей в свет 17 ноября) – плод эффективного маркетинга, начало которому положил сам автор, а завершили владелец копирайта, издатели и критики.

В декабре 1976 года New York Times Book Review для своего рождественского номера провел дежурный опрос знаменитых писателей: какие книги уходящего года им понравились больше всего? Позвонили и Набокову в Лозанну, где он лежал на одре болезни. Тот ответил: “Ад” Данте в переводе Чарльза Синглтона, “Бабочки Северной Америки” Уильяма Хау и “Подлинник Лоры”. О последнем произведении он сообщил, что это “не вполне законченная” рукопись его собственного романа, который полность написан у него в голове и который он в своем “бреду наяву” (diurnal delirium) читает громко вслух аудитории, состоящей из “павлинов, голубей, моих давно покойных родителей, пары кипарисов, нескольких юных услужливых медсестер и семейного доктора, который так стар, что почти невидим”.

К сему прирожденный литературный позер присовокупил: “Вероятно, из-за моих запинок и приступов кашля история моей бедной Лоры пользуется у моих слушателей меньшим успехом, чем тот, который она, надеюсь, стяжает у умных рецензентов, когда будет опубликована надлежащим образом”.

Сразу после Рождества заинтригованный корреспондент New York Times отправился в Швейцарию. Романист отказался дать интервью, но поговорил с визитером полчаса в холле отеля Montreux Palace, где жил с женой Верой к тому моменту уже более 15 лет, и даже милостиво позволил себя сфотографировать. “Так о чем же ваш новый роман?” – не вытерпел посреди беседы репортер. “Если я вам расскажу, – молвил Набоков c подчеркнутой учтивостью, – это будет интервью”.

2 июля 1977 года Владимир Набоков скончался. От Лауры или Лоры осталось 138 каталожных карточек, исписанных по-английски карандашом с одной стороны и перечеркнутых крест-накрест с изнанки. Перед смертью он велел жене сжечь всю пачку. Людям, которые спрашивают сегодня, почему же писатель не сделал этого сам, его сын Дмитрий отвечает: потому что он не собирался сжигать роман, он хотел его закончить и упорно работал до последнего вздоха. Это понятно: человек не знает, когда умрет; собственноручное сожжение в такой ситуации было бы преждевременным.

Вдова не смогла предать рукопись огню. Она была заперта в депозитном сейфе швейцарского банка. Время от времени ее показывали особо доверенным набоковедам, которые давали взаимоисключающие советы, а случалось, и меняли с течением времени свое мнение на противоположное.

После смерти Веры в 1991 году рукопись унаследовал Дмитрий. Вот что он сказал недавно, когда окончательное решение о публикации было принято, в интервью National Public Radio: “Я не хотел войти в историю как литературный поджигатель. Мы собирались сохранить ей жизнь. Мои колебания были связаны с вопросом, как сохранить рукопись: запрятать ее в какое-нибудь хранилище, где ее все равно рано или поздно найдут и прочтут, или преподнести публике этот замечательный подарок сейчас, пока я еще жив и могу руководить процессом”.

Это и есть самое главное: Дмитрий не хотел потерять контроль над публикацией. Он продолжал интриговать публику и нетерпеливое племя набокоманов, утверждал, что это “самый блестящий роман” отца, что он не похож ни на что написанное им прежде. В дискуссию “сжечь или не сжигать” вовлекались авторитетные литераторы. Против сожжения обычно приводились два примера. Первый – Вергилий, который просил своих наследников уничтожить “Энеиду”, но император Август не допустил этого и спас шедевр. Второй – Кафка, завещавший своему другу Максу Броду сжечь все свои бумаги, но тот не послушался и подарил человечеству “Процесс” и “Замок”. Набоков, считавший Кафку одним из величайших гениев литературы, не раз высказывался о решении Брода одобрительно.

“Сожгите ее”, – призывал со страниц Times драматург Том Стоппард. “Сохраните ее”, – возражал ему в той же газете романист Джон Бенвилл.

Дискуссия плодила собственных мистификаторов. В 1998 году в Интернете появилась статья, подписанная именем швейцарского профессора литературы Мишеля Десоммелье, который будто бы прочел фрагменты “Лауры”, выкраденные приставленной к умирающему Набокову медсестрой (напрасно он, стало быть, жаловался на невнимание аудитории). Цитаты оказались столь мастерской стилизацией, что многие поверили в их подлинность. Автором пастиша оказался библиотекарь Пенсильванского университета и страстный поклонник Набокова Джефф Эдмундс, ныне один из признанных набоковедов.

В ноябре 2005 года со страниц New York Observer раздался истошный вопль: “Дмитрий, не сжигай Лору!” Вопль принадлежал нью-йоркскому журналисту Рону Розенбауму, который утверждает сегодня, что именно он спас рукопись. Розенбаум изобразил Дмитрия Набокова Гамлетом, не решающимся исполнить загробную волю отца. На склоне лет, утверждал он, Дмитрий может и впрямь лишить мир бесценного шедевра. Что если Дмитрий умрет, так и не приняв решения, и унесет в могилу сведения о местонахождении рукописи?

Результатом был хор голосов, убеждавших Дмитрия не баловаться со спичками. Дмитрий, в свою очередь, говорил, что он “истерзан” дилеммой, а однажды на прямой вопрос, собирается ли он сжечь “Лору”, вдруг заявил: “Может, я уже сжег, просто не хочу говорить, каким способом”. В январе 2008 года Розенбаум сообщил: еще не сжег, но уже решил сжечь.

И вот наконец из Палм-Бич донеслась благая весть: неоконченный роман будет опубликован. На это Дмитрий будто бы получил виртуальную санкцию отца: “Я вообразил, как он, спокойный и счастливый, улыбается своей лукавой улыбкой и говорит мне: “Ну что ты наводишь тень на плетень? Публикуй и веселись”.

После такого пиара какой набокофил не будет отсчитывать дни и часы до появления книги?

На противоположном полюсе люди, считающие, что все это гнусная спекуляция. Таково, в частности, мнение поэта Алексея Цветкова, написавшего, что Дмитрий, который “оживленно заламывал руки, ожидая знака от папы из загробного мира (он его якобы в конечном счете получил)”, на самом деле “продал труп отца”. Сказано изрядно. О Дмитрии, бонвиване и любителе дорогих автомобилей, говорят, что здоровье его сильно пошатнулось и ему попросту нужны деньги на оплату дорогих врачей и клиник.

Судя по опубликованным в журналах “Сноб” и Playboy отрывкам (а это, как утверждают, самая связная часть текста), говорить о “недописанном романе” оснований нет. Перед нами разрозненные фрагменты, черновики. Там есть занятные обороты и яркие детали, набоковский сарказм, чудесное описание женского тела и ледяной холод в сцене интимной близости. Все это заслуживает внимания, но место этим наброскам в последнем томе академического собрания сочинений, а не в отдельном издании, где драгоценные карточки воспроизводятся факсимильно.

Случай обратный описанному Булгаковым. Роман Мастера не сгорел, потому что было чему гореть. “Лауру” не сожгли, потому что сжигать было нечего.


Календарь

Декабрь 2024
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
« Июн    
 1
2345678
9101112131415
16171819202122
23242526272829
3031  

Последние записи